Как только перемещения закончились и первая смена гребцов заняла места, забил барабан. И постепенно перешел от обычной скорости к скорости атаки – десять ударов в минуту.
«Ярость» полетела по воде, как на крыльях. Через час вся флотилия осталась позади, за горизонтом.
Когда я менял гребцов, люди падали со скамей, покрытые потом, и лежали, глотая воздух.
Зарас и Гуи отрабатывали по смене на веслах, и даже я греб по часу из двенадцати. И когда люди вполовину моложе меня сбивались с ритма, не пропускал ни одного удара. Меня поддерживало воспоминание о предупреждении Инаны.
Иди к ним. Им грозит смертельная опасность.
К вечеру четвертого дня, освободив место на гребной скамье, я, обливаясь потом и тяжело дыша, пошел на нос, чтобы осмотреть море впереди.
У меня не было способа вычислить, далеко ли еще до острова. Я даже не был уверен, что мы по-прежнему на курсе. Но я верил, что Инана ведет меня. Однако море перед нами по-прежнему было пусто, а линия горизонта ничем не прерывалась.
Ветра не было. Небо было безоблачным, ярким и безжалостным, как топор палача, воздух – тяжелым и угнетающим. У него был слабый, но несомненный привкус серы, отчего у меня жгло в горле. Я закашлялся, сплюнул за борт и снова посмотрел вперед. Единственное движение создавали волны за кормой и скользящие водовороты, оставленные лопастями весел на глянцевой поверхности моря.
Я уже хотел отвернуться и спуститься в каюту, потому что с самого выхода из залива Зин почти не спал, но тут что-то приметил на горизонте. Тонкую изгибающуюся линию. Я стоял и смотрел, пока не понял, что это стая птиц, летящих прямо к нам. Я люблю всех птиц, но не мог понять, какие это птицы, пока они не подлетели ближе. А тогда поразился, поняв, что это обычные вороны. Критская ворона – одинокая птица, разве что составляет пару с самцом или самкой. К тому же вороны всегда держатся суши. Именно по этим причинам я не узнал их на расстоянии. Стая состояла из нескольких сотен птиц, и они летели за сотню лиг, а может, и больше от ближайшей суши. Я смотрел, как они пролетают над головой. Они каркали так громко и настойчиво, что мне это показалось сигналом тревоги или предупреждением.
Когда они пролетели, я снова посмотрел на север и увидел, что приближаются новые стаи. Это опять были вороны, но и много птиц других пород. Над нами пролетали пустельги, орлы и другие хищники, ибисы и цапли. Потом показались птицы поменьше: малиновки и жаворонки, ласточки и голуби, сорокопуты. Все небо заполнилось птицами. Они почти затмевали солнце. Резкие крики – скрипучий нестройный хор – почти оглушали. В этом пернатом исходе чувствовалось какое-то отчаяние.
Крошечная желтая канарейка упала с неба и приземлилась мне на плечо, очевидно, обессилев. Она дрожала всем телом и жалобно пищала, когда я взял ее в руки и осторожно погладил по голове.
Я удивленно поднял голову: над нами по-прежнему летели бесчисленные стаи. Подошли и остановились рядом со мной Зарас и Гуи, оба, запрокинув голову, уставились вверх.
– Что это, Таита? – спросил Гуи.
– Похоже на всеобщее кочевье. Но я ничего подобного раньше не видел.
– Скорее похоже, что они бегут от какой-то смертельной опасности, – предположил Гуи.
– Дикие звери и особенно птицы инстинктивно чувствуют опасность, – согласился Зарас и посмотрел на меня, ожидая подтверждения. – Разве не так, мой господин?
Я не ответил – не потому что не знал, но потому что в этот миг послышался удар и какое-то тяжелое тело столкнулось с нашим корпусом.
Я посмотрел за борт: поверхность моря кипела. Огромные сверкающие тела проплывали под нашей галерой. Это опять был огромный косяк тунцов. Двигался он в том же направлении, что птицы, заполонившие небо. Я посмотрел вперед и увидел, что косяк простирается до самого северного горизонта.
Серебристые рыбы бесконечно проносились мимо нас, а с ними другие создания. Черные блестящие дельфины резали поверхность острыми спинными плавниками, оставляя за собой фонтаны брызг. Киты длиной почти с наш корабль выпускали облака пара через отверстия в голове, когда поднимались подышать. Мимо нас проносились полосатые, как тигр, акулы, улыбаясь зубастыми пастями, и все они двигались на юг.
Казалось, все живое бежит перед каким-то страшным бедствием за северным горизонтом.
Проходили часы, и грандиозное скопление летящих и плывущих существ постепенно редело, и вот не осталось никого.
Мы были одни в пустом мире: несколько смертных и маленькая канарейка, которая осталась со мной. Она сидела у меня на плече и сладко пела над ухом.
Наступила ночь, но мы упрямо гребли в темноте, и только звезды освещали нам путь. Когда взошло солнце, я увидел, что море и небо по-прежнему пусты. Тишина и одиночество казались еще более зловещими и угнетающими.
Единственными звуками оставались скрип в уключинах весел, которые несли нас к Криту, шелест воды о корпус и гулкие удары барабана. Люди не разговаривали и не смеялись.
Даже моя желтая канарейка замолчала, а перед самым полуднем соскользнула с моего плеча на палубу. Когда я поднял ее, она была мертва. Я отнес ее на корму и предал крошечное тело заботам Артемиды, богини птиц, – бросил канарейку в корабельный след. Потом поднялся на свое место на мачте.
Я внимательно осмотрел горизонт, но, к моему великому разочарованию, он был пуст. Я сидел на своей площадке целый час и другой, все смотрел и надеялся.
Безжалостное солнце слепило, и немного погодя я начал видеть несуществующее: призрачные корабли и иллюзорные острова. Я закрыл глаза, чтобы дать им отдых.
А когда открыл их, поразился тому, что мои иллюзии стали еще более отчетливыми. Водянистый горизонт перед нашим маленьким кораблем вздымался к небу, как горный хребет – скорее твердый, чем жидкий. С каждым мгновением могучие океанские Альпы делались все выше и грознее. Теперь стало видно, что их венчает блестящая пена, белая, как только что выпавший снег.
Тут я услышал на палубе голоса. Посмотрев вниз, я увидел, что Зарас, Гуи и все остальные старшие воины торопливо идут на нос. Там они столпились, показывая вперед и споря друг с другом. Люди на верхней палубе перестали грести, вставали и смотрели вперед. Корабль терял скорость и остановился.
Я подскочил к снастям, спустился на палубу и побежал вперед, крича на бегу, чтобы люди снова взялись за весла и двинули корабль.
На носу воины услышали мой голос и обернулись. Зарас побежал мне навстречу.
– Что происходит? Мир перевернулся вниз головой? – Он показал за плечо. – Море поднимается к небу.
Он был близок к панике.
– Это волна.
Я с трудом сохранил спокойный, ровный тон.
