— Господи помилуй! Вы имеете в виду, что Иисус Христос был алхимиком?
— Глупости. Тот факт, что Господь Бог наш использовал алхимию, не значит, что он был алхимиком по профессии. Она — всего лишь доказательство его знаний и его ума. Но эти два качества ничуть не умаляют его святости, наоборот.
Направляя кобылу вверх по склону горы, Афра искоса наблюдала за монахом-алхимиком. Мужчина с выбритой тонзурой был немногим старше ее. Как у большинства монахов, у него была розовая кожа и живые хитрые глаза. По сравнению с Рубальдусом, с которым Афра встречалась в Ульме и который обставлял свою речь непонятной абракадаброй, бенедиктинец казался открытым разговорчивым человеком, совершенно не похожим на колдуна.
Дорога стала более каменистой, по обе ее стороны был непролазный кустарник. Дубы, скалистые дубы и кипарисы боролись за лучшие места на скупой почве. Местами они росли настолько часто, что из-за них не видно было долины.
— Еще далеко? — поинтересовалась Афра у монаха.
— Я же говорил. Эта дорога длиннее, чем кажется. Мы не проехали еще и половины.
— Почему, во имя неба, ваш монастырь расположен именно на самой высокой вершине в округе и моей кобыле приходится так надрываться? — Афра хлопнула по крупу лошади, как заправский кучер.
— Я вам скажу почему, — ответил монах-алхимик. — Святой Бенедикт выбирал уединенное место, чтобы уйти от шума этого мира.
Афра кивнула и посмотрела вниз, в долину. Монах был прав. Не было слышно ни звука. Только время от времени раздавалось карканье одинокого ворона.
— Вероятно, это потомок одного из трех ручных воронов святого Бенедикта, — заметил монах, когда Афра хлестнула кобылу. И, когда девушка непонимающе посмотрела на него, добавил:
— Кажется, вы не знаете историю святого Бенедикта.
— Даже если вы после этого будете считать меня глупцом, я, с вашего позволения, все равно отвечу: нет. Какое отношение он имеет к каркающему ворону?
— В конце пятого века после рождения Господа нашего, — начал монах, — неподалеку отсюда жил Бенедикт фон Нурсия. Шумному общению с людьми он предпочитал одиночество. С ним всегда был только ворон. Переносить добровольное одиночество было нелегко. Когда Бенедикт валялся в чертополохе и терне, его преследовали видения — распутные женщины. Наконец он решил основать монастыри, всего числом двенадцать. Там он со своими единомышленниками хотел вести жизнь в созерцании и труде. Так и случилось. Неподалеку жил священник по имени Флорентиус. Все полагали, что в него вселился дьявол. Развитие событий показывает, что люди были правы: Флорентиус прислал Бенедикту отравленный хлеб. Но тот чудесным образом разгадал его намерения и сказал ворону, который всегда был рядом с ним: «Попробуй ты, можно ли есть этот хлеб». Но когда ручная птица отказалась, Бенедикт велел ему: «Отнеси его на высокую скалу, куда никогда не забредает человек, чтобы не случилось беды». Ворон поступил так, как ему было велено. Когда же наконец дьявол в образе падре подослал Бенедикту и его собратьям в монастырский сад развратных девок, которые показывали им свои прелести, Бенедикт и его приверженцы собрали свои вещи, чтобы основать новый монастырь в другом месте. Их сопровождал ручной ворон, за которым следовали еще двое. И когда они опустились на вершину Монтекассино, Бенедикт решил, что новый монастырь нужно основать здесь.
Некоторое время Афра молчала, задумавшись. Потом сказала:
— И вы в это верите?
Монах покачал головой.
— Если эта история неправдива, то ее выдумали. Кому это может повредить?
— Никому. Тут вы правы. Но сам Бенедикт, к которому с паломничеством идут многие люди, действительно похоронен в базилике вашего монастыря?
— Это не легенда, — ответил монах-алхимик. — Бенедикт и его сестра Схоластика нашли свой последний приют на монастырской скале. Говорят даже, что Бенедикт предсказал свою смерть за год до того, как она настала. Есть вещи, перед которыми я как алхимик склоняю голову. Кстати, меня зовут брат Иоганнес.
Афра промолчала. Их сильно трясло в повозке. Наконец она ответила, имя пришло само, словно из ниоткуда.
— Илия, меня зовут Илия.
Монах задумчиво смотрел вдаль. Потом серьезно сказал:
— Вас действительно можно принять за реинкарнацию пророка Илии, ушедшего в небо на огненной колеснице. Так написано в Книге Царств.
— Меня?! — удивленно воскликнула Афра и нечаянно натянула поводья. Кобыла, до этого стоически карабкавшаяся в гору, побежала рысью. Афре и брату Иоганнесу пришлось приложить немалые усилия для того, чтобы удержаться на скамье. Лошадь было не остановить. Пыхтя и громко топая, она бежала к свободной площадке под стенами монастыря, где без всякой команды остановилась и встряхнулась, словно желая сбросить сбрую.
Брат Иоганнес, белый, словно полотно, спрыгнул с козел. Афра тоже была рада тому, что они добрались до цели целые и невредимые.
Держа лошадь в поводу, девушка повела ее к одноэтажному зданию, прислонившемуся к монастырской стене с западной стороны.
Постоялый двор для пилигримов был рассчитан на более чем сто паломников. Там можно было поесть, были конюшни для лошадей и каретные сараи для повозок. Но в это время года все словно вымерло. В стойлах кормились только двое быков и пара худых волов. В каретном сарае стоял один экипаж и несколько дряхлых тачек. И ни души вокруг.
— Долго собираетесь оставаться, молодой господин? — спросил брат Иоганнес, помогая Афре устроиться.
— Посмотрим, — ответила она. — Поглядим, как пойдет работа.
— Если хотите, — немного смущенно произнес монах-алхимик, — я отведу вас к Атаназиусу, хозяину постоялого двора. Он позаботится о вас и присмотрит, чтобы у вашей лошади всего было вдоволь.
Афра с благодарностью согласилась. Когда они приближались к входу на постоялый двор, она взглянула наверх. Вблизи монастырь бенедиктинцев выглядел еще более внушительным, еще более неприступным и недосягаемым, чем с долины. Но стали видны и разломы в стенах, пустые проемы окон, в которые дул ветер. Кое-где монастырь был разрушен. Уже начинало смеркаться, и свет заходящего солнца придавал всему этому жутковатый вид.
«И здесь живут монахи по правилам ордена Святого Бенедикта?» — хотела спросить Афра. Но брат Иоганнес, словно угадав ее мысли при виде разрушенной крепости, опередил Афру, сказав:
— Не стану скрывать от вас — над монастырем Монтекассино сгущаются тучи. Это не только в переносном смысле. Рушится не только само здание. Люди, которые его населяют, сломлены и больны. По крайней мере большинство.
