— Черт побери! Парижанин! Какими судьбами! Дай же обнять тебя, мой старший брат!
Неизвестный, казалось, был тронут теплым отношением Фрике.
— Продолжайте же, друг мой, — с чувством произнес Андре, предаваясь дорогим воспоминаниям.
— Так вот, — продолжал рассказчик, — капитан Люка, тоже парень что надо, распорядился вести наблюдение. Значит, так. Все четверо уже спускались со ската бруствера, шли индейской цепочкой, с разряженными ружьями, но с примкнутыми штыками, ведь стрелять было категорически запрещено. Первым двигался лейтенант, за ним эльзасец Бик, вы, месье Андре, ну, а потом я.
Ночь была чернее жерла девятнадцатисантиметрового орудия. У могучего эльзасца башмаки при каждом шаге издавали «крак, крак!», как лошадь, жующая овес.
«Слушай, — сказал ему лейтенант, — из-за тебя нас всех тут подстрелят…»
«Да не бойтесь, лейтенант, буду тише воды ниже травы!»
Мы подошли; слышно было, как пруссак ходит, покашливает, тяжело дышит. До него оставалось всего двадцать пять шагов. Момент настал! Не тут-то было! Только мы приготовились схватить часового, раздался выстрел со стороны французских позиций, и в ветвях просвистела пуля.
— Стой! — крикнул часовой.
Мы замерли. Уж не везет, так не везет: оказывается, в десять часов все наши орудия должны были открыть огонь… В этот миг Исси, Ванв, Монруж, Бисетр[405] и редут Иври подняли такой гром, словно сам дьявол вступил в бой.
Короче говоря, вернулись мы гораздо быстрее, чем шли туда. В ста метрах от траншеи нас встретил обеспокоенный капитан Люка… В общем, в тот день вам так и не удалось стать обладателем ружья Дрейзе[406]. На ночь я завернулся в баранью шкуру и устроился на снегу, огородив местечко прутиками, вы же улеглись рядом с месье Дезессаром и спали как убитые до побудки, несмотря на пушечную пальбу.
Андре слушал собеседника, все более волнуясь.
— Значит, ты — Бернар, ординарец Дезессара! Ведь это ты ходил с нами!.. Ты укрыл нас ночью своим плащом! Мой храбрый Бернар! — протянул молодой человек руки. — Какое счастье, что мы опять встретились!
— И я очень рад, месье; вот ведь как в жизни бывает…
— Помнишь, Бернар, как ты возвращался через питомник Дефрен из сиротского дома в Витри и нес полный котелок кофе?
— Да! Да! Боже! Вот потеха!
— И ты называешь это потехой?! Пруссаки открыли огонь. Одна из пуль пробила котелок насквозь, и кофе потек с обеих сторон, а ты, не думая об опасности, попытался, без особого результата, закрыть пробоины пальцами. И под градом пуль принес-таки котелок, хотя и на три четверти пустой!
— Я до сих пор жалею, месье, что вам тогда не досталось кофе[407].
Фрике слушал навострив уши.
— Стоп! — раздался вдруг голос лоцмана, и разговор прекратился.
Предательство. — Пять на пять. — Жандарм, несмотря на морскую болезнь, отлично выполняет свой долг. — Пленный. — Что представляет собой атолл. — Гигантские труды бесконечно малых существ. — Дело идет к концу. — Склеп для «корабля-хищника». — Вперед! — Подводная разведка. — Мина. — Путь свободен. — Пехота в деле. — Невидимые, но опасные противники. — Взрыв мины и его последствия. — Тот, кого уже не ждали.
Одновременно с возгласом лоцмана перед судном, метрах в десяти, пронесся какой-то предмет, до пассажиров долетел звук, напоминающий выдох кита или шорох проносившегося снаряда.
— Пора! — произнес рулевой.
В этот момент скала, находившаяся в трех или четырех кабельтовых, раскололась. Послышался глухой взрыв, в воду свалился огромный камень, на мгновение появилось белое шарообразное облачко.
— Похоже, — заявил Фрике, — пошел стальной дождь.
— Снаряд ударного действия довольно крупного калибра, — заметил матрос Бернар.
— Да, — подтвердил доктор, — предназначался нам.
— Какой черт забавляется, принимая нас за буй, по которому ведется учебный огонь?
— Но тут ведь не полигон.
— Нет. Правда, неподалеку могут быть пираты.
— Невозможно.
— Возможно.
Второй более прицельный выстрел снес опору бушприта.
— В конце концов, какого дьявола нас обстреливают? — прорычал взбешенный гамен.
— Судно по правому борту, — произнес лоцман, который, подобно Кожаному Чулку[408], говорил мало, а смеялся беззвучно.
— Ну вот, теперь мы превратились в дурачков!..
— Фрике, мальчик мой, говори только о себе, — заметил доктор. — Наша всем известная скромность не позволяет принять этот комплимент, скорее… лестный, чем заслуженный.
— Но если мы не вывесим хоть какой-то флаг, белый, желтый или зеленый, любой лоскут, нас так и будут угощать четырьмястами фунтами металла.
На верхушке грот-мачты взвился французский флаг. Это Фрике, обладавший, как говорят парижане, ловкостью обезьяны, поднял его. Не спускаясь вниз, гамен принялся тщательно осматривать горизонт.
Крупное судно удлиненной формы, явно потерпевшее серьезную аварию, медленно двигалось среди рифов. Из длинной и узкой трубы вырывался обволакивающий черный дым.
— «Эклер»! — заорал гамен. — Да это же «Эклер»! Он нас видит… может, узнает, когда прекратит огонь…
Не дав договорить, раздался новый выстрел. На этот раз — из американского карабина.
Юный парижанин свалился, а точнее, скатился по штагу на палубу с лицом, перепачканным кровью.
— Тысяча парижских чертей! Кого-то убивают!
Очевидно, выстрел карабина послужил сигналом, ибо пятеро матросов экипажа, вооруженные до зубов, тут же кинулись на пассажиров.
У штурвала остался один рулевой.
— Пять на пять, — прокричал Андре громовым голосом. — Силы равны, мы победим.
Жандарм, несмотря на морскую болезнь, мгновенно вскочил на ноги и выхватил саблю из ножен. Он был бледен, как призрак, лишь нос храбреца сохранял все оттенки фиолетового цвета, словно в сливочный сырок сунули гребень индюка. Но разве дурнота способна устоять перед героическим порывом?
Гнев и воодушевление заставили желудок не бунтовать.
— Похоже, будет жарко, — пробормотал Барбантон, готовясь к бою.
Доктор, хорошо знакомый с оснащением судна, бросился на корму и схватил топор, которым в случае необходимости перерубается канат спасательного круга.
Один из негодяев выстрелил в Андре, но промахнулся, пуля попала в ванты. Стрелявший и Андре сцепились и покатились по палубе.
Матрос Бернар, единственный, кто мог справиться со штурвалом, решительно атаковал рулевого. Тот же, удерживая штурвал левой рукой, выхватил револьвер и открыл настоящий беглый огонь по отважному матросу, но безрезультатно.
