и последовал за проводником по довольно крутой дороге вниз.
Спуск продолжался с полчаса. У конца их поджидал малый на муле. Услышав имена гостей, он погнал животное назад, а четвёрка людей продолжила путь к посёлку.
Лало они увидели у того дома из брёвен, что был заметен ещё издали.
— Дон Хуан! — воскликнул Лало без особой радости. — Уж и не думал, что вы когда-нибудь появитесь! Проходите в дом. Пахо, это ты, заячья твоя душа? С прибытием, друзья.
Устроившись на скамье, Хуан оглядел комнату, довольно прилично обставленную мебелью и увешанную шторами и драпировками из ярких тканей.
— Ты тут, вижу, словно касик какой устроился, Лало, — сказал Хуан для начала. — Как тут дела у тебя?
— Вполне, дон Хуан. Скоро сами убедитесь, сеньор.
— Слыхал, ты тут воюешь с властями? С чего бы так?
— Пусть не лезут со своими законами и податями, сеньор! — в голосе Лало слышалось непримиримое упрямство.
— Ты ведь знаешь, что каждый должен платить налоги. Иначе ни одна держава не выживет. Тут не должно быть исключений.
— Я и не думаю платить, сеньор! Тут я сам по себе. И пусть не вмешиваются. Олин раз сунулись уже.
— Долго ты так не продержишься, Лало. Власти не потерпят твоего самоуправства. И за первой неудачей последует очередной удар. Ты сильно рискуешь и меня ставишь в щекотливое положение.
— Вы тут ни при чём, сеньор.
— Как это? Ведь долина моя. Ты только арендуешь её у меня. Я тоже несу ответственность за дела, здесь творящиеся. Ты принимаешь беглых, а это преступление. Испанцы не потерпят такого у себя под боком.
— Я готовлюсь к их встрече, сеньор. И вам не стоит беспокоиться. Им меня здесь не достать.
Хуан долго думал, взвешивал. Он сильно волновался, слушая позиции Лало.
Молоденькая девушка в красивом платье принесла вина и ужин с фруктами. Можно легко понять, что это или жена Лало, или его сожительница. Последнее вероятнее. Ещё Хуан подметил значительное почитание Лало среди жителей долины. Осталось определить, на чём зиждется такое чувство.
Они молча поели, причём Пахо чувствовал себя не в своей тарелке и вскоре ушёл устраиваться на ночлег.
Хуан поблагодарил за ужин, метнул любопытный взгляд на девушку, убиравшую со стола. Дождавшись её ухода, сказал:
— Знаешь, Лало. Я тут думал и решил, что мне надо избавиться от этой долины. Не хочу вляпаться по твоей прихоти в неприятности с властями. Это никак не может меня устроить.
— Это легко устроить, дон Хуан, — беззаботно ответил Лало. — За эти четыре года мне удалось накопить достаточно, и я могу рассчитывать сполна оплатить покупку.
— Это требует определённых формальностей у властей. А как это устроить? Надо ехать в город.
— Ничего этого мне не требуется, сеньор. Я дам расписку в купле, и этого будет достаточно.
— Для тебя, Лало. А я официально и формально буду числиться владельцем долины. Ты не подумал об этом?
— Меня это не интересует, сеньор. Вы можете это и сами сделать на любого по своему разумению. Я же всё равно буду защищать долину с оружием в руках. И сил у меня хватит. Тем более что каждую неделю сюда приходит хоть один беглый невольник. Правда с оружием не очень получается. Трудно его доставать, — Лало многозначительно посмотрел на Хуана, и тот понял, что в нём ищут сообщника. Это ещё больше обеспокоило его.
— Знаешь, Лало, в том, что ты предлагаешь у меня есть резон. Я согласен.
— Тогда говорите цену, и мы её обсудим.
Хуан подумал, что за эти четыре года Лало сильно изменился. Стал солиднее, грамотнее, увереннее. В то же время появились черты, которых ранее не замечалось. Властность, жёсткость, граничащая с жестокостью.
— Может, отложим это на завтра? Устал я, особенно пешком тащиться под дулами твоих молодцов. Кстати, поэтому ты так организовал посты и охрану, чтобы предупредить неожиданность появления испанских властей?
— Это была необходимость, сеньор. Как иначе защитить всех беглых? А их у меня скопилось уже больше пятисот человек. Сила! И в основном молодые и сильные негры и мулаты. И метисы сюда приходят искать лучшей жизни.
— Находят? — Хуан испытующе наблюдал за лицом Лало.
— А как же? Они довольны. Работают на себя, живут хорошо, не голодают, и о возвращении к хозяевам никто не думает. Такие не сдадутся просто так.
— Всё это хорошо, хотя не мне судить. Но я не вижу для тебя ничего хорошего, Лало. Ты не устоишь перед отборными солдатами испанцев. Тебя ждёт виселица. Я в этом уверен.
— Даже с таким будущим я готов продолжать начатое дело.
— А дальше что? Какова твоя цель?
— Показать, что мой народ, уничтоженный проклятыми испанцами, ещё может о себе говорить, сеньор!
— Какой народ, Лало? Индейцы? Они все истреблены. Кстати, жив ещё тот старик-индеец? Как его имя?
— Куамуру, — подсказал Лало. — Живой! Всё учит молодых старым обычаям. Да мало кто его слушает. Негры свои обычаи хотят выполнять, а их большинство. Но что-то и остаётся от старины, сеньор. И мне это нравится.
— Старину, конечно, надо беречь. Но на одной старине далеко не уйдёшь.
— Я это понимаю! Потому у меня имеются мушкеты, пистолеты и сабли с пиками. Всё, как у испанцев. Всего этого мало, но есть. Вы не могли бы нам помочь, дон Хуан? Я хорошо плачу за оружие.
Хуан промолчал, но показал видом, что окончательное решение за ним.
— Ладно, Лало. Я обо всём подумаю. Завтра продолжим разговор. Пора спать.
Следующие полдня Хуан бродил по долине, ездил на муле, знакомился с жизнью. Пахо с ним не ходил, предпочитая отлёживаться и отъедаться дармовыми харчами.
— Что выходили, сеньор? — повернулся негр к Хуану, когда тот зашёл под навес из стеблей кукурузы.
— Молодец Лало! Сумел хорошо наладить жизнь и производство всего необходимого. Одного скота голов за тысячу. И скот хорошо упитан. Он его перегоняет к асиенде своего бывшего хозяина дона Рохелио. У него с ним договорённость на сделки.
— А я узнал, что где-то тут имеется разработка золотого песка, сеньор. В каком месте, я не дознался, да это и боязно было, но золото есть.
— Ага! Вот, значит, откуда у Лало деньги! Это уже интересно. Спасибо тебе за эту ценную находку для меня. Можно поднимать цену за долину.
— Вы правильно решили, дон Хуан, что решили отделаться от этого Лало. Он опасный тип, и я бы с ним дел не имел.
— Сегодня поговорим о цене и поедем домой. Делать больше тут нам нечего.
— Радостная весть, сеньор! А то сеньорита Мира все уши мне прожужжала, чтобы вы
