Геннадий Гусаченко - Рыцари морских глубин

«Рыцари морских глубин» — вторая книга романа–исповеди «Под крылом Ангела–хранителя». Её герои — не вымышленные литературные персонажи, а конкретные люди, в годы «холодой войны на море» проходившие военно–морскую службу на подводных лодках.

Документализм в сочетании с художественным отображением действительности, опасные приключения одиночного плавания на плоту и суровые будни подводников гармонично вплетены в ажурную вязь повествования. С большим знанием дела и мастерством показана сложная специфика подводной службы.

Нет необходимости говорить о художественных особенностях и достоинствах книги — читатель сам даст им должную оценку.

Белый лебедь — символ трилогии «Под крылом Ангела–хранителя», состоящей из книг «Жизнь — река», «Рыцари морских глубин», «Покаяние». С образом этой благородной белоснежной птицы автор ассоциирует своего доброго друга и защитника ангела.

Богатство красок в описании природы, увлекательное содержание, правдивое описание событий, жизненных сцен и характеров героев в полной мере присутствуют в этих книгах. На фоне массово издающейся ныне макулатурной шелухи, изливающей читателю потоки откровенной пошлятины, роман–исповедь «Под крылом Ангела–хранителя» — белый лебедь среди грязных каркающих ворон. И если Вы открыли для себя эти книги, считайте, Вам повезло! Приятного Вам чтения!

Бердск

2010

Слава морякам–подводникам,

рыцарям Российского флота,

участникам «холодной войны»

в морских глубинах, насмерть

стоявшим на страже Родины

в Мировом океане!

Звёздная тёплая ночь на северной окраине Колпашево. Без нуденья комаров и птичьего разноголосья. Лишь тихий плеск реки. Приглушенное расстоянием тявканье собак. Далёкое гудение лодочных моторов. Ласкающая слух музыка радио «Россия».

Итак, братие мои во Христе, продолжу письменные откровения грешника. Исповедь сия не для суда возможных читателей.

Устремив взор к Небу, в мыслях моих к Богу обращаюсь я, каюсь в грехах, по глупости или неразумности, по злому ли умыслу содеянных.

— Боже Всемогущий! Прости меня. Не ведал, что творил.

Листая дневник, я воочию вижу прегрешения свои. И чужие тоже. Но не мне их судить.

«Все пути человека чисты в его глазах, но Господь взвешивает души». Библия, притча Соломона, гл.16 (2).

Прежде, чем начать записи, сотворил я молитву Ангелу–хранителю:

— Ангел Божий, хранителю мой святый, живот мой соблюди во страсе Христа Бога, ум мой утверди во истинном пути, и к любви горней уязви душу мою, да тобою направляемь, получу от Христа Бога велию милость.

Несмотря на пережитый страх у зияющей бездонным зевом воронки, я как упал в палатку, так тотчас отрубился. Спал крепко, без кошмарных сновидений и ворочаний с боку на бок в поисках удобной позы. Сказалась чрезмерная весельная нагрузка в смертельно–опасной ситуации.

Вчера оказался на волосок от гибели так неожиданно, как если бы на спящего вдруг опрокинули ведро ледяной воды.

Забыться крепким сном помогла и фляжка с вишнёвым ликёром. Кстати, двадцать бутылок этого крепкого, медово–тягучего, ароматного напитка, достались мне после свадьбы сына Виталия. Я их долго хранил в гараже, готовясь к плаванию, и вот теперь, запрятанные в деревянном настиле плота, они скрашивают моё одиночество. Изредка пополняя фляжку из заветного тайного погребка, я пою хвалебную оду свадебным гостям, не осилившим вишнёвого змия. Несколько глотков перед сном уняли нервную дрожь при воспоминании о водовороте. Согрели, успокоили, расслабили.

И вот я проснулся!

Вижу через открытый полог мерцающие звёзды. Открытая взгляду юго–западная часть неба иссиня–чёрная. До рассвета далеко, но спать не хочется. И что делать, как не включить фонарь, не продолжить книгу жизни? Новая глава в ней откроется новой страницей моей биографии, непримечательной и сумбурной.

Где–то, быть может, сейчас тоже не спит, мается в творческих муках пытливый аспирант–историк. Склонившись под настольной лампой, чихая, листает пыльные подшивки пожелтевших газет.

И он, и я, разделяемые тысячами километров, в этот предрассветный час размышляем об одном и том же — о бурном времени шестидесятых–восьмидесятых годов.

Для меня оно — молодость.

Для начинающего исследователя — противостояние двух сверхдержав: СССР и США. Начитавшись до тошноты газетной трепатни, засядет будущий профессор за диссертацию на тему: «Холодная война на море». Ему, аспиранту, без пяти минут кандидату наук, надобно послушать тех, кто на себе испытал то самое «противостояние». Да как, не выходя из тёплой квартирки, сидя у камина, сыскать участника «холодной войны»? Проще обложиться старыми подшивками газет и журналов, состряпать учёную степень из вороха макулатуры.

А было так…

25 июня 1961 года из Новосибирска на Дальний Восток отправился воинский эшелон. Состав пассажирских вагонов, набитых призывниками, стучал колёсами на стыках, грохотал по станциям. Тын–дын…Тык–дык…Тын–дын…Тык–дык… А мне слышалось: к мо- рю… К мо–рю… К сине–му… К сине–му…

И так шесть тысяч километров до Владивостока.

Эшелон подолгу простаивал на каких–то безымянных разъездах, пропуская вперёд скорые, литерные, почтово–багажные, пассажирские и грузовые поезда. Высокое начальство в погонах и без погон, в мундирах и в штатских пиджаках наплевало с высокой колокольни на несколько сотен парней, изнывающих в тесноте и табачном дыму, томящихся от жары на жёстких полках в душных купе. «Пусть привыкают к духоте. Они — будущие подводники», — так, видимо, рассуждало высокое начальство, задвигая эшелон на задворки больших станций. А, скорее всего, никак оно не рассуждало. На то, ведь, оно и начальство, чтобы умом не напрягаться.