Мы разбрелись по залу в поисках выхода, ползали по нишам, забирались в самые отдаленные уголки, но если в пещере и был какой-то выход, то только не в этом зале. Несолоно хлебавши, мы были вынуждены вернуться в тот зал, где под глыбой остался лежать наш экскурсовод. Из него вели еще два коридора, один из которых оказался таким узким, что протиснуться в него практически было невозможно.
– Давайте я один пойду на разведку, – предложил Егор. – Если коридор не имеет выхода, нет смысла всем протискиваться в него, а потом выбираться наружу. Так что вы подождите пока здесь, а я попробую пройтись, исследовать его.
Предложение было разумным, мы остались в зале, а он, подсвечивая себе фонариком, стал удаляться. Воцарилось тягостное молчание, каждый думал о том, сумеем ли мы выбраться из пещеры или нет.
Я попытался разрядить обстановку, вспомнив небезызвестного героя Марка Твена.
– Ситуация мне напоминает ту, в которой оказались Том Сойер и Бекки Тэтчер. Помните, как герои детской книжки заблудились в пещере?
– Да, хороший роман, – поддержала меня Смольникова, которая так и не отходила от Сильвестрова, очевидно, чувствуя в нем силу и поддержку.
А он вдруг зло произнес:
– Хватит чушь пороть, и без тебя тоскливо.
Честно говоря, я не привык, чтобы со мной так разговаривали мужики, да еще в присутствии дам.
– Но-но, дядя, осторожно на поворотах, – ответил я грубо, давая понять, что я не «ботаник», на которого можно прикрикнуть, а человек, способный постоять за себя. По моему тону Николай это понял и ничего мне не ответил.
Мы снова сидели в полной тишине, дожидаясь Егора, пока наконец не раздались его осторожные шаги – парень в целях экономии аккумулятора возвращался в темноте уже изведанным им маршрутом.
– Ну, что там? – нетерпеливым голосом поинтересовалась Мария Тропинина, когда наши глаза, привыкшие к темноте, различили смутный силуэт Теплякова.
– Даже не знаю, что сказать, – озадаченно произнес Егор и остановился.
– Говори как есть, – грубовато, в своей обычной хамоватой манере потребовал Сильвестров. – Мы все люди взрослые, поймем, что к чему.
– Там, в общем, комната какая-то, – продолжал мяться Егор, – ну, а в ней… – он кашлянул.
– Говори, – потребовал Николай.
Тепляков целую минуту молчал, раздумывая, как приступить к отчету о своем обследовании коридора, потом выдавил:
– В общем, скелет там.
– Что?! – В один голос воскликнули сестры Аксеновы и Александра Смольникова.
– Да скелет древний какой-то, – неуверенно проговорил Егор, явно стараясь смягчить каким-то образом невеселую свою находку.
– Мы всего-то здесь немногим больше часа, – горько произнесла Мария, – а уже один труп и один скелет.
– Скоро здесь будет много скелетов, – траурным тоном подхватил Сильвестров.
Что-то мне подсказывало, что Николай прав, но нагонять тоску не следовало, и я, поднявшись, сказал:
– Не все так мрачно, дядя, как кажется. Пойдем, Егор, посмотрим на твою находку. Может быть, там выход из пещеры обнаружим.
– Чего это вы вдвоем пойдете? – возмутился Сильвестров. – Я тоже, пожалуй, пойду.
– Да и я хочу посмотреть, – откликнулся Михаил Березин.
Больше всех была напугана происходящим самая младшая из нашей компании – Лерочка.
– Давайте не пойдем туда! – попросила она дрожащим голосом. – Отправимся по третьему проходу. Может быть, именно там есть выход.
Ее старшая сестра Евгения, успокаивая Валерию, рассудительным тоном проговорила:
– Раз уж мы здесь находимся, Лерочка, нам нужно обследовать все залы и коридоры. Если третий проход тянется на большое расстояние, и мы не найдем выхода, глупо же будет возвращаться назад и осматривать эту комнату.
– Кто не хочет, может оставаться здесь! – отрезал пузатый Сильвестров.
– Ну, уж нет, – возразила Мария Тропинина. – Я пойду вместе со всеми. Мне тоже интересно взглянуть, что там нашел Егор.
– Конечно, все вместе пойдем! – поддержал женщину-хлорофитум Березин.
– Ну, тогда я тоже пойду, – обиженно пробормотала Лерочка. – Жутко здесь оставаться одной, рядом с трупом Константина.
– Тогда пошли! – махнул я рукой. – Давай, Егор, показывай свою находку.
Егор первым вошел в коридор. Когда туда же втянулась большая часть нашей группы, включив фонарик, двинулся и я. Сзади сопел очкарик Михаил Березин, впереди шла Мария Тропинина, и я, приподняв фонарик над головой, светил им так, чтобы было видно дорогу и мне, и ей, и идущим сзади.
Коридор постепенно сужался, и в конце его пришлось передвигаться уже боком, а последнюю пару метров и вовсе протискиваться. Затем неожиданно открылось большое пространство, в которое шагнула Тропинина, а следом за ней и я. При свете двух фонариков – моего и Егора – наша группа, столпившаяся у входа в зал, стала оглядываться.
Это был грот правильной прямоугольной формы, вытянутой вправо и влево, с относительно ровными стенами и потолком. На какой-либо выход отсюда, кроме того, через который мы сюда проникли, рассчитывать не приходилось, так что путь к спасению отсюда нам заказан, оставалось лишь удовлетворить свое любопытство и осмотреть его.
В левом углу стояло нечто подобное полуразвалившейся кровати, прямо напротив на стене висел старинный масляный светильник, под ним стоял грубо сколоченный стол, на нем – деревянная чернильница, какой-то продолговатый предмет, похожий на тубус, деревянная миска, ложка, рядом со столом лавка, а сбоку от нее на полу лежал скелет. Пол пещеры был покрыт толстым слоем пыли, с потолка кое-где свисали сталактиты.
– Неандерталец, что ли? Пещерный человек? – предположила Лера.
– Для неандертальца он жил в слишком комфортных условиях, – хмыкнул Михаил Березин, приблизился к столу и с живейшим интересом принялся разглядывать находившиеся на нем предметы, затем взял цилиндр, действительно оказавшийся тубусом, и разъединил его. На стол выпал скрученный в трубочку лист бумаги.
Мы все тоже приблизились к столу и сгрудились вокруг него, с любопытством разглядывая его.
– Интересно, что это такое? – пробормотал Березин, разворачивая свиток.
Бумага была плотной, грубой, но от времени уже истонченной и полуистлевшей по краям. На ней выцветшими чернилами был написан убористым почерком приличных размеров текст на латинице.
– На испанском, похоже, написано, – предположила Саша Смольникова.
– На кастильском, – поправила ее Мария Тропинина и сунула свою голову с пегими волосами между плотно стоявшими Николаем Сильвестровым и Егором Тепляковым, желая лучше рассмотреть находку.
– А в чем разница? – поинтересовался я.
