- Я из тебя сейчас свиные отбивные сделаю! - прошипел он.
Но вместо того, чтобы пустить в ход свой острый клинок, Шпиг застыл на месте и прислушался. Хабеас Корпус, казалось, перестал бояться Шпига и превратился в тихое покорное существо. Свинья стояла рядом со Шпигом и смотрела на холм. Жесткая щетина на ее спине встала дыбом.
Мелкие камушки сыпались из-под ног спускающегося человека. Шпигу показалось, что с холма спускаются две пары ног без туловища. Такое впечатление создавалось из-за того, что приближающийся человек, раскачивая, нес старинный керосиновый фонарь.
Когда свет приблизился, стала видна длинная неуклюжая фигура. Фонарь осветил вдавленное лицо и длинный, острым клином выдающийся вперед подбородок.
Джон Скроггинс в ярости двигал своими угловатыми челюстями. Луч света упал на застывшего как камень Хабеаса Корпуса.
- Да черт бы тебя побрал, - взревел птичник. - Ты опять к уткам забрался. Уж на этот раз я тебя нашпигую дробью!
Джон Скроггинс вышел со стороны заброшенного дома на холме. С собой он нес дробовик.
Прежде чем Шпиг успел выйти на свет и заговорить, птичник поставил на землю фонарь, и двуствольный дробовик изрыгнул пламя из обоих стволов. Меткий выстрел настиг цель в кустах.
Хабеас Корпус взвизгнул и затряс длинным рылом.
Свиная шкура оказалась хорошенько сдобрена дробью.
Но шкура была толстая, как у моржа, и дробь проникла неглубоко и, по счастью, не попала в глаза.
Шпиг, казалось, забыл все свои обещания уничтожить Хабеаса Корпуса. Его стройная фигура встала на пути мрачного долговязого птичника.
- Я тебя сейчас научу, как покушаться на безобидную животину, которая тебе не сделала ничего плохого! - крикнул Шпиг.
- Ты кто такой? - зарычал Джон Скроггинс, Что, вас, выродков городских, не учили, что чужую собственность надо уважать?
Птичник бросил тревожный взгляд поверх головы Шпига. Его глаза смотрели в сторону заброшенного дома. Точнее, туда смотрел один глаз. Другой глаз беспорядочно блуждал.
Шпиг размахивал около головы подошедшего тростью.
- Ну ты, не делай глупостей. Побереги свою шкуру, - прогнусавил птичник.
Он поднял свой дробовик. Благородная сталь клинка зазвенела от удара по грубому металлу. Джон Скроггинс с удивительным мастерством парировал выпады Шпига.
Юрист сосредоточился. Тяжелый ствол дробовика опять прошел рядом с его головой.
Наконец, улучив момент, Шпиг ткнул противника острым концом своей шпаги. Джон Скроггинс мгновенно утратил всякий интерес к дуэли. Дробовик с лязгом упал на камни и покатился вниз. Птичник тихо вздохнул, присел, перевернулся и погрузился в сон.
Несмотря на то, что шкура была полна дроби, Хабеас Корпус был возбужден еще чем-то, кроме стычки двух людей. Он медленно шел вперед по тропинке, ведущей к дому на холме.
Шпиг поймал борова за ухо. Такой захват чаще всего применял Оранг. Хабеас Корпус, очевидно, обиделся на такую фамильярность, так как сразу попытался укусить Шпига. Адвокат выругался и пнул его.
Под ногами вздрогнула земля. Это вполне мог быть взрыв динамитной шашки или выстрел небольшой пушки.
Хабеас Корпус начал поспешное отступление и направился обратно к пруду. За первым глухим взрывом последовал второй.
Теперь Шпиг мог разобрать, откуда донесся звук.
Взрыв сопровождался вспышкой света в нижнем окне заброшенного дома. Обеспокоенный странным состоянием Оранга и подозрительным голосом по телефону, Шпиг принял решение провести расследование.
Не имея теперь своего фонаря, он поднял керосиновый фонарь и направился к заброшенному дому.
Подойдя совсем близко, он увидел, что фундамент, сделанный из старого необработанного камня, возвышается над землей футов на десять, если не больше.
В стене были сделаны маленькие окошечки, прикрытые снаружи досками. Верхние окна были наглухо закрыты.
Шпиг спрятал фонарь в кустах. С огромной осторожностью подступая к дому, готовый в любое мгновение пустить в ход свою шпагу-трость, юрист увидел, что в одном окне горит свет.
Скорее всего, это был тот же самый свет, который он видел по пути к утиному пруду. Постояв несколько минут, прислушиваясь, Шпиг осторожно отодрал доски.
Его худое тело легко прошло внутрь, и Шпиг увидел узкий, похожий на тоннель проход. В воздухе стоял затхлый запах заброшенного жилища.
Но к этому запаху примешивался еще какой-то другой, острый и едкий.
За поворотом в тоннеле мелькнул слабый свет. Шпиг тихо, по-кошачьи, пошел туда.
Если бы Шпиг знал, что ждет его за поворотом, он был бы осторожнее. Но пока он не слышал даже шороха, потому что небольшая группа людей, спрятавшихся в похожей на пещеру комнате, отлично знала о его приближении. Более того, они прислушивались к медленным шагам непрошеного гостя, не выказывая ни малейшего беспокойства. Они даже как будто и не готовились воспрепятствовать вторжению постороннего. Оружия ни у кого не было, но все внимательно следили за поворотом, из-за которого в любую минуту должен был появиться Шпиг.
Рядом, шагах в десяти, раздался негромкий шепот.
Шпиг мог бы услышать этот шепот. Но даже если бы он его услышал, он не разобрал бы ни слов, ни смысла.
Но если бы разобрал, то наверняка тут же обратился бы в бегство.
Но Шпиг не сбежал. Его рука крепко сжимала рукоятку острого клинка. Тут он впервые после того, как трогал свинью, медленно провел рукой по нижней губе. В такой момент этот жест был абсолютно непроизвольным.
Потом Шпиг никак не мог в точности вспомнить, что же все-таки произошло.
Не ведая, как он очутился снаружи этого странного безлюдного дома, Шпиг, не разбирая дороги, несся вниз и звал Хабеаса Корпуса. Очевидно, он запомнил то место, где он останавливался, - он вернулся назад, к лежащему без сознания птичнику.
Хабеас Корпус опять плескался в пруду, и спустя несколько минут Шпиг уже пробирался вслед за свиньей.
Рядом плавала дохлая утка. Ее горло было разорвано кровожадным Хабеасом Корпусом.
Лицо Шпига сделалось неподвижным. Он действовал так, как действовал бы любой ребенок, поддаваясь мимолетным порывам. Лицо Шпига превратилось в каменную маску с застывшей страдальческой улыбкой.
Волоча за одно ухо Хабеаса Корпуса и держа другой рукой за ноги мертвую утку, Шпиг пошел по тропинке обратно к коттеджу Оранга. От его элегантного вида не осталось и следа. С него лилась мутная вода, и он весь был облеплен грязью из утиного пруда.
Кроме того, Шпиг оставил где-то свою трость, что само по себе уже являлось доказательством того, что Шпиг просто сам не свой.
