Рыжая злорадно хохотала.
– Ага, попался! Ага! – кричала она над самым ухом невыносимо пронзительным, торжествующим голосом. – Одного держу, другой убег!.. Скорее, Петр Арианыч!
Я отмахнулся от девчонки, угодив ей, кажется, в нос и вскочил на ноги. Но сильная рука придержала меня за шиворот.
– Подожди, голубчик, – сказал надо мной голос Петра Ариановича. – Как это ты попал сюда? Из рогатки тобой выстрелили или как?
Я зажмурил глаза.
– Вот оно что! Ладыгин Алексей? Странно!
Я открыл глаза. Петр Арианович смотрел на меня в упор, чуть прищурясь.
Рядом суетилась девчонка, продолжая цепляться за мой рукав.
– Вышла за вашим гостем двери закрыть, смотрю – а он у окна, – торопливо докладывала она, то и дело срываясь снова на визг. – Подглядывал в ваше окно. Я пугнула его раз от дома, а он…
– Как же, пугнула ты! – пробормотал я. – Мы сами не захотели, ушли.
– Да у тебя, брат, синяк, – вдруг сказал Петр Арианович. – Вон и кровь на руке. О порожек разбился? Тебя надо перевязать, умыть. Так?
– Так, – сказал я, ничего не понимая.
– Матери моей нету, в гостях, – сообщил Петр Арианович, пропуская меня внутрь дома. – Но мы сами, сами… Вот бинт достанем, йод…
Он принялся с грохотом открывать ящики комода.
– Где же йод, а?
– Двери вышла закрыть, – сказала девчонка, входя за нами следом и стряхивая снег со своего короткого ситцевого платья. – Глянула в щелку, а он у окна…
– Хорошо, хорошо. Йод подай!
Она подала йод и, обиженно поджав губы, помогла Петру Ариановичу размотать длиннейший бинт. Наверное, с большим удовольствием она задушила бы меня этим бинтом.
Потом девчонка ушла. Слышно было, как она бурчала себе под нос в соседней комнате. Вскоре на другой половине гулко захлопали двери.
– Сердитая! – улыбнулся Петр Арианович. – Значит, ты уже бывал здесь? А зачем?
Он сел на стул и посмотрел на меня. Некуда было деться от этого спокойного серьезно-вопросительного взгляда.
Можно было, конечно, попытаться убежать, но тогда Петр Арианович не узнал бы ничего о поведении Фим Фимыча. Я должен был предостеречь его.
Запинаясь, дрожа, не заканчивая фраз, я рассказал обо всем, что мы видели в окне. Петр Арианович выслушал меня, не прерывая, ничем не выражая своего удивления.
– Спасибо, не пропало ничего, – сказал он. Потом, поморщившись, добавил непонятно: – Я ведь знаю, кто он. Его подсылает ко мне инспектор училища…
Он задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Но ты сказал – мы. Кто же это – мы? Разве вас, таких вот взъерошенных мальчишек, еще много под окном?
– Еще один.
– Кто же?
– Товарищ мой.
– И сейчас там?
– Да.
– Небось убежал, – предположил Петр Арианович, взглядывая на меня исподлобья.
– Нет, не такой, – сказал я уверенно. – Не бросит товарища в беде.
Я подошел к окну. Мой взгляд встретился с испуганным взглядом Андрея. Он сидел на корточках под самой стеной и смотрел на меня снизу вверх.
– Сидит, – доложил я Петру Ариановичу.
– Вот как?
Петр Арианович с любопытством заглянул через мое плечо и вдруг захохотал – раскатисто, отмахиваясь от меня руками, вытирая слезы, выступившие на глаза. Я и не думал, что взрослый человек может так смеяться.
Он смеялся долго, пока опять не явилась девчонка и не принялась с ожесточением вытирать тряпкой пол, на котором блестели мокрые следы от моих сапог.
– Правильно, Лизочка, правильно! – рассеянно сказал Петр Арианович. – А то нам от мамаши попадет. Мамаша, знаешь, Ладыгин, строгая у меня!
Он придвинул ко мне стул.
– Ну, а все-таки, каким же ветром кинуло вас к моему окну?
Я подождал, пока девчонка ушла.
– Не верим взрослым, что они про вас говорят!
– А что взрослые говорят?
– Что вы не бывали нигде… На Севере не бывали, и вообще…
Петр Арианович стал серьезным. Помолчал.
– Правду говорят, – кивнул он. – На Севере не бывал.
Наверное, лицо мое стало очень несчастным, потому что он поспешил добавить:
– Но острова есть. Я нашел эти острова!
– А как же… – начал я.
Однако Петр Арианович поднялся со стула и положил мне руку на плечо:
– Вот и все на этом!.. Теперь домой, Ладыгин Алексей. Попадет тебе за синяк? Очень хорошо! Не будешь в окна подглядывать… Да, чтобы не забыть. В будущее воскресенье опять приходи. С верным товарищем со своим. Расскажу, как нашел острова…
И уже вдогонку сказал с крыльца:
– Только без шума и драки, пожалуйста!
Глава седьмая
ЗИГЗАГ НА КАРТЕ
Как странно все устроено на свете! Почему-то обязательно перед воскресеньем должны быть суббота, пятница, четверг, среда (мое вторжение к Петру Ариановичу состоялось во вторник). Хорошо бы перескочить через эти дни, чтобы воскресенье было завтра!
Но чудес, увы, не бывает. Проходит положенный срок, и вот, в праздничных гимнастерках, с обильно смоченными волосами – чтобы не торчали на макушке – мы с Андреем присаживаемся на краешек дивана, робко осматриваясь.
Вокруг – карты, множество карт: свернутые в трубку, развешанные на стенах, брошенные на стульях. В шкафах поблескивают красивыми переплетами книги – конечно, описания путешествий, и, наверное, с картинками.
А вот загадочный чан! В него налита вода, по краям закреплены какие-то маленькие вентиляторы. Вблизи он еще более непонятен, чем издали.
Заметив, что мы украдкой поглядываем на него, Петр Арианович делает гостеприимный приглашающий жест.
Оказывается, в чане можно воссоздать любое из морских течений. И это совсем не трудно.
Учитель географии кладет на воду вырезанные из фанеры листы. Что-то знакомое угадывается в их угловатых очертаниях. Ага! Это восточный берег Северной Америки, а это – западный берег Европы. Между ними – Атлантический океан.
Бойко затрещали вентиляторы, приводимые в движение рукой. Вода завертелась в миниатюрном “Мексиканском заливе”, потом веселая рябь побежала вдоль берегов “Америки” и быстро пересекла “океан”, ширина которого не более аршина.
– Гольфстрим, – пояснил Петр Арианович. – Модель зарождения Гольфстрима… Постоянно дующие от берегов Африки ветры пассаты нагоняют в залив нагретую воду, а отсюда она поднимается на северо-восток, к Баренцеву морю и к полюсу… Помните, я рассказывал на уроке? Да, водяное отопление Европы.
Он положил на воду листы, вырезанные уже иначе, и пустил в ход другую группу вентиляторов.
