Он поспешил туда, где прежде была лоджия, но, чтобы увидеть долину, ему не пришлось даже наклоняться. Самолеты летели прямо на них. Это были бомбардировщики Б-17. Сотни бомбардировщиков. Они перелетели Монте-Троккио121 и закрыли большую часть неба. Ларри думал только о том, что теперь от знаменитого здания ничего не останется. Он побежал к клетке с синицами, открыл ее и захлопал в ладоши, несмотря на окружающий шум, чтобы заставить их улететь. Они порхали, совершенно обезумев от страха, и сбились в кучку в самом опасном уголке. Старуха уже ушла. Он поспешил к первому дворику, крича: «Они возвращаются, они возвращаются!» — чтобы предупредить тех, кто остался. Но наверху уже никого не было.
По мере того как он спускался, разрушения делались все менее заметными, так глубоко вниз, в гору уходил фундамент здания, вырытый в скале, на которой, собственно, и стоял монастырь. И скала эта сохранилась гораздо лучше, чем сооружения на поверхности. Он был рад, что вокруг никого не было. Устав от необходимости брести наугад, он проник в некое подобие подвала, показавшееся ему забитым разными вещами, как и гараж Амброджио. Неяркий луч света, проникавший в помещение сквозь узкое оконце, вырубленное в скале, позволил ему разглядеть целую батарею измерительных приборов из потускневшей меди. Там были разнообразные термометры, барометры и расчетные таблицы на заплесневевшей бумаге, а вся комната напоминала давно заброшенную метеостанцию. Он уселся прямо на пол напротив созвездия белых циферблатов. Снова послышались взрывы. Несмотря на то что их заглушали толстые стены, Ларри показалось, что в этот раз бомбы падали значительно чаще. Стены вокруг него трещали, дрожали и стонали под ужасными ударами, за которым следовали короткие толчки, словно судороги смертельно раненного животного, а шум падающих камней и рушащихся стен ежеминутно напоминал ему о том, что он может быть похоронен под обломками циклопических сводов. Какой-то инструмент упал к нему под ноги и разбился. Ларри с удивлением смотрел на треснувший циферблат, который, казалось, показывал время его смерти. Потом грохот внезапно прекратился, и над аббатством нависла тишина.
Немного выждав, он покинул свое убежище и двинулся вперед среди устилавших землю обломков. Густая пыль, висящая в воздухе, заполнила лабиринт галерей. Вскоре ему стали попадаться растерянные люди, которые, согнувшись пополам, закрывали лицо полами одежды. Почти ничего не видя, Ларри какое-то время блуждал наугад, но скоро сориентировался. Он узнал лестницу, ведущую в помещение для послушников, и осторожно стал подниматься по разбитым ступеням, качавшимся в сером свете дня, подобно льдинам, и, опираясь на почерневшую от пороха стену, вышел на свежий воздух. Там он встретил часть капитула и присоединился к монахам. Притихшие и подавленные братья толпились вокруг отца Грегорио, который, казалось, никак не мог поверить в произошедшее. Он шел, опустив веки и с трудом передвигая ноги. Поравнявшись с гигантской воронкой, в которую превратился дворик Благодетелей, он едва не упал.
— Базилика, — произнес он помертвевшим голосом.
Базилики больше не было. Изящная колокольня, возвышавшаяся, как хрупкий маяк, над горизонтальным зданием, превратилась в искореженный обрубок, чей силуэт был едва различим в мутной дымке, в которой смешались пыль, дым пожаров и туман, поднимавшийся от долины. Ближе к Монте-Троккио туман этот устремлялся прямо ко все еще светлому небу, словно протестуя против только что свершившегося злодеяния.
— Это абсурдно, абсурдно, — еле слышно повторял отец Грегорио. — Они же знали, что немцев здесь нет…
— Единственный раз, когда в наших стенах были немцы, — это когда генерал Зингер причащался вместе с нами в рождественскую ночь, — подхватил отец Гаэтано.
— Они думали, что здесь в каждом окне сидят наблюдатели с биноклями и координируют удары их артиллерии, — сказал Ларри.
Все монахи обратили на него свои взоры. «И зачем я влез?» — подумал он.
— Откуда вы это знаете? — спросил отец Гаэтано, резко повернувшись к нему.
— Я… Я был в том отряде, который ходил за водой прошлой ночью, — ответил Ларри. — Мы встретили англичан, так они говорили… Спросите у Феличе.
Отец Гаэтано, не ответив, кивнул. Где-то внизу начали бить минометы. «Сейчас появятся англичане — и я пропал», — подумал Ларри. «Все тебя ищут», — сказали ему у родника. На этот раз его найдут и в наручниках приведут к Хокинсу. Ессе homo122. Вы дезертир, лейтенант Хьюит. Вы позорите армию. Полевой суд, бесчестье, лишение звания… мысли крутились и плясали у него в голове. Кто поймет мои объяснения, кто? Разве тем, кто будет меня судить, известно имя Шелли? Смогут ли они поверить, что в этих обгоревших стенах мог находиться чудесный талисман, который, помимо моей воли, связывал меня с ним? И если бы я смог его найти, то, быть может, освободился от мучающего меня наваждения. А теперь… Он почувствовал на себе испытующий взгляд отца Гаэтано.
— Отец мой, я тревожусь за отца Мауро, — сказал Ларри. — Я проводил его недавно в келью отца аббата, но больше не видел.
Стрельба возобновилась и приблизилась. Судя по всему, не заботясь больше о судьбе аббатства, противоборствующие стороны продолжали сражение. Он с трудом понимал, что произошло. По логике вещей Королевский сассекский полк должен был бы уже захватить развалины, в противном случае немецкие десантники сделают это раньше и их невозможно будет выбить отсюда. Маленькая группка монахов, не говоря ни слова, медленно двигалась среди разбитых колонн и того, что еще недавно было легким и воздушным двориком Браманте. Вместо Райской лоджии в стене зияла гигантская брешь, из которой шел удушающий, пахнущий порохом дым.
— Отец Мауро? Должно быть, он пошел в библиотеку, — произнес чей-то голос так, словно там все еще стояли тысячи книг.
— Пойду посмотрю, — сказал Ларри.
Он поспешно ушел. На узкой площадке между трапезной и семинарией медленно собирались беженцы. Казалось, даже дети оцепенели от ужаса. Семьи упрямо пытались разыскать вещи, оставленные перед выходом из монастыря, и складывали их в бесформенные тюки. Он заметил Феличе, который пытался хоть как-то организовать этот хаос. Восхитительный Феличе! Он дал себе слово рассказать о нем — но кому? Он чуть было не сказал: «после войны», — и эти слова показались ему гораздо менее абсурдными, чем-то, что только что произошло.
— Многие так и не поднялись из крипты, — сказал Феличе, увидев его. — Пойду спущусь узнать, что там происходит.
Ларри едва успел сказать, что пойдет с ним, как земля тихо ушла у него из-под ног, и ему показалось, что он падает в бездонный колодец.
