Собравшиеся в зале мужчины представляли международные корпорации и высшие эшелоны государственной власти. Из всего совета, лишь один из директоров, представлявший южноафриканский картель, занимался исключительно продажей качественных бриллиантов. Бельгийский промышленник из Антверпена и индус-застройщик из Нью-Дели действовали как посредники «Учреждения», осуществлявшие мощный нелегальный поток промышленных алмазов в блок стран, где правили исламские фундаменталисты, стремившиеся создать свои собственные ядерные системы уничтожения. Миллионы этих небольших промышленных алмазов были поставлены блоку из-под полы для изготовления высокоточных приборов и оборудования, необходимых для создания таких систем. Алмазы побольше, подиковеннее и качеством повыше шли на финансирование волнений в Турции, Западной Европе, Латинской Америке и ряде стран Южной Азии или в любой иной горячей точке, где подрывные политические организации могли бы подыграть множеству иных интересов «Учреждения», в том числе и продаже оружия.
Все эти мужчины были известны средствам массовой информации, все были знаменитостями в избранных ими сферах деятельности, однако никого из них не связывали с принадлежностью к «Учреждению». Это было тайной, известной только мужам, собравшимся в зале, и их самым преданным сотрудникам. Они перелетали через океаны и континенты, ткали свои паутины во всякого рода странных местах, собирая дань и накапливая неслыханные прибыли.
Молча и внимательно слушали они сообщение председателя совета — миллиардера, возглавлявшего немецкую банковскую фирму, — о кризисе, угрожавшем рынку алмазов. Величественный лысый мужчина, он говорил неторопливо на отличном английском — языке, который понимали все собравшиеся независимо от национальности.
— Господа, Артур Дорсетт угрожает важнейшей сфере нашей деятельности. Если он выбросит больше сотни тонн алмазов на розничный рынок по нищенским ценам, как то, судя по донесениям нашей разведки, он готов сделать, данный сектор «Учреждения» рухнет полностью.
— И как скоро такое случится? — спросил шейх из богатой нефтью страны на Красном море.
— Из надежных источников мне известно, что восемьдесят процентов товара Дорсетт пустит в продажу через сеть своих магазинов менее чем через неделю, — ответил председатель.
— Сколько нам предстоит потерять? — задал вопрос японец, глава необъятной электронной империи.
— Для участников бизнеса — тринадцать миллиардов швейцарских франков.
— Боже праведный! — стукнул кулаком по столу француз, руководитель одного из крупнейших в мире домов женской моды. — И у этого австралийского неандертальца хватит сил устроить такое?
Председатель утвердительно кивнул:
— По всем сведениям, товара для задуманного ему хватит.
— Ни за что нельзя было позволять Дорсетту действовать вне картеля, — высказался американец, бывший государственный секретарь.
— Урон наносится, — согласился представитель алмазного картеля. — Мир драгоценностей, возможно, никогда уже не станет таким, каким мы его знаем.
— Что, у нас нет никакого способа скрутить Дорсетта до того, как он рассует свои камни по магазинам? — спросил его японский бизнесмен.
— Я направил к нему эмиссара с предложением выкупить все его запасы.
— Ответ получен?
— Пока нет.
— Вы кого отправили? — поинтересовался председатель.
— Гейба Страузера из фирмы «Страузер и сыновья», почтенного международного торговца алмазами.
— Надежный человек и умелый торговец, — заметил бельгиец из Антверпена. — Мы вместе с ним много сделок провернули. Если кто и может приструнить Дорсетта, так это Гейб Страузер.
Итальянец, владелец флота контейнерных судов, бесстрастно пожал плечами:
— Сколько мне помнится, в начале восьмидесятых продажа алмазов резко упала. Америка с Японией переживали жестокий спад, и спрос упал, вызвав затоваривание у поставщиков. В девяностых, когда экономика наладилась, цены снова подскочили. Неужели история повторится?
— Мне ваше замечание понятно, — признал председатель, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. — Только на сей раз потянуло ледяным ветром, и все, чье благосостояние зависит от алмазов, на нем окоченеют. Мы выяснили, что Дорсетт вложил больше ста миллионов долларов в рекламу по всему свету. Высокая стоимость бриллиантов скоро станет делом прошлого, поскольку публике вот-вот начнут промывать мозги соответствующим образом.
Француз тяжко вздохнул:
— Я знаю, что мои топ-модели смотрят на драгоценные побрякушки как на надежное вложение денег. Если бы не эти камушки, мне пришлось бы покупать им дорогие спортивные машины.
— Что кроется за странной стратегией Дорсетта? — подал голос генеральный директор крупной авиакомпании из Юго-Восточной Азии. — Он же не дурак?
— Глуп, как гиена, ждущая, что льва сморит сон, после того как сожрет половину добычи, — ответил немец-председатель. — Мои банковские агенты узнали, что Дорсетт купил процентов семьдесят — восемьдесят копей, добывающих драгоценные самоцветы.
По залу пронесся шумок — свидетельство того, что сообщение оценено по достоинству. Каждый из сидевших за столом сразу уловил суть замысла Артура Дорсетта.
— Чертовски просто, — пробормотал японский электронный магнат. — Он обесценивает бриллианты, чтобы взвинтить цены на рубины и изумруды.
Российский предприниматель, сколотивший состояние на том, что за гроши приобрел закрытые алюминиевые и медные рудники в Сибири и открыл их, используя западную технику, позволил себе усомниться.
— Для меня все это звучит так, будто… Как это у вас, на Западе, говорят?.. Дорсетт дерет с Петра, чтобы заплатить Павлу. Он что, в самом деле надеется получить такую прибыль от продажи самоцветов, что она с лихвой компенсирует убытки от обесценивания бриллиантов?
Председатель кивнул японцу, и тот ответил:
— По просьбе нашего председателя я дал задание своим финансовым аналитикам прогнать цифры через наши системы данных. Как бы то ни было удивительно, Артур Дорсетт вправе рассчитывать на прибыль от двадцати до двадцати четырех миллиардов американских долларов. Все зависит от состояния экономики.
— Боже праведный! — воскликнул британский медиамагнат. — Я даже представить себе не могу, что делать с прибылью в двадцать четыре миллиарда долларов!
Немец рассмеялся:
— Я бы пустил ее на покупку вашей недвижимости.
— Вы могли бы отправить меня паковать вещички на мою ферму в Девоншире за малую толику этой суммы, — парировал британец.
