Оцепенение вдруг прошло, когда Жердев заговорил по телефону.
— Я тоже поеду, — сказал тогда Сергей.
— Куда? — остановил его Бочкарев.
— Поеду искать.
— Мы все поедем, — сказал Бочкарев.
На КП зазвонил другой, как его называли, местный телефон. Сначала все решили, что кого-нибудь, как чаще всегда и бывало, разыскивают домочадцы. Поэтому к телефону никто не хотел подходить. Потом трубку снял штурман и почти сердито спросил:
— Ну кого вам? — и почти сейчас же переспросил еще недовольней: — Какая милиция?
Он вдруг замолчал, и все увидели, как медленно расплылось его лицо в широкой улыбке. Штурман задал тому, кто был на другом конце провода, еще несколько вопросов и, положив трубку на рычаг телефона, крикнул:
— Сел он на шоссе!
Снаряд, разорвавшийся за окном, не произвел бы такого эффекта, как этот крик. Все бросились к Сергею, что-то кричали, хлопали его по спине, по рукам, будто он совершил эту невероятную посадку. Только Жердев, просветлев от радости, остался сидеть на своем месте. Сидел, не переставая повторять:
— Ну, дает сосед! Ну, дает!
Наконец общий гвалт перекрыл голос руководителя полетов:
— Да расскажи же толком, где он?
Все сразу замолчали. И штурман доложил. Звонили с поста ГАИ. Сообщили, что звонят по просьбе летчика капитана Кольцова. Машина целехонька. Он цел и просит побыстрее привезти горючее. Он взлетит, как только заправится. Милиция гарантирует при взлете полную безопасность.
— Одним словом, дело за нами, — закончил штурман.
— Не тут-то было, — усмехнулся руководитель полетов. — Как бы не стало взлетать трудней, чем садиться. Послушаем, что скажет Москва. И он передал в Москву новое сообщение, со всеми известными ему подробностями.
Москва, как и предполагал руководитель полетов, ответила, что она должна подумать и посоветоваться с кем надо, прежде чем решить вопрос, возвращаться ли спарке самостоятельно или на буксире, за тягачом.
— Ее же надо тогда демонтировать, снимать крылья, — сразу настроился на деловой лад Жердев.
— Снимем. Было бы что снимать, — ответил руководитель полетов.
Часа через полтора Москва дала четкие указания: создать комиссию, которой выехать на место посадки и там решить, каким способом возвращать спарку на свой аэродром. Всех присутствующих на КП это почему-то рассмешило, хотя указание было вполне разумным. Но смеялись, очевидно, потому, что всем просто было весело.
Пили кофе. Без конца курили. До рассвета никто и не подумал о сне. А на рассвете две машины — одна с комиссией, другая, на всякий случай, с бригадой техников — и заправщик топливом двинулись из Есино на шоссе. Сергей вначале тоже хотел поехать, но его отговорил Бочкарев.
— Что вам там делать? — резонно спросил он. — Только время потеряете. Лучше отдохните.
Сергей послушался. Практически пользы он действительно не мог там принести никакой. Мог там задержаться. Возможно, даже до вечера. А утром в Есино могла приехать Юля. Она ведь обещала. Да и Занду надо было выгулять. И Сергей остался и пошел домой. Уснул он скоро. И спал так крепко, как, казалось, не спал никогда. Но едва над городком послышался гул самолета, немедленно поднялся на ноги и, натянув на ходу пижамные брюки, выскочил на балкон. Аэродрома с балкона не было видно. Мешал соседний дом. Но все пути подлета к нему просматривались как на ладони. Сергей, хоть и щурился от яркого солнца, сразу нашел в небе спарку.
Владимир заходил на посадку. Вышел на полосу и уверенно нырнул вниз по крутой глиссаде. Сергей вернулся в комнату, взглянул на часы. Было ровно десять. Он спал не больше трех часов, но чувствовал себя отменно бодро, полным свежих сил, был в великолепном настроении. Да и как могло быть иначе!
Владимир вернулся живым и здоровым — он в этом уже не сомневался, как не сомневался и в том, что брат сделал интересные снимки — дешифратор на КП подтвердил это. После угрюмой непогоды снова светило теплое, ласковое солнце.
Сегодня он должен был увидеть Юлю.
Сергей быстро оделся, схватил из холодильника кусок колбасы, со стола булку и, жуя на бегу, поспешил встречать Владимира.
Когда он появился на аэродроме, спарку уже затягивали в ангар. А Владимир, окруженный со всех сторон друзьями, о чем-то оживленно рассказывал. Сергей еще издали услышал его голос.
— Ну, думаю, если этот несчастный самосвал хоть малость притормозит, вмажу я ему прямо в лоб, — возбужденно говорил Владимир. — Я-то сделать уже ничего не могу. Нос задрал до предела. Вот-вот сорвусь: А он, конечно, очумел. На него небо валится. То вправо возьмет, то влево. Но проскочил. С меня как воз свалили. Ручку вперед! Чувствую, сел: Сразу выбросил парашют — и на тормоза. Ну, думаю, теперь только бы шоссе не вильнуло. А то через кювет и… прямо в дамки!
Сергей слушал и не верил своим ушам. Ему казалось, Владимир вернется выжатым как лимон от напряжения и усталости. Не могло не потрясти человека то, что произошло ночью в воздухе. Не могли бесследно пройти перенесенные им психологические и физические перегрузки. А Владимир рассказывал обо всем случившемся, как о занимательной прогулке. Сергею даже подумалось, что он бравирует. Но Владимир был совершенно искренен и с тем же оживлением рассказывал уже о каком-то милиционере.
— Спарка остановилась, а мне вылезать неохота. Рукой пошевелить не могу. Вот-вот кто-нибудь под крыло влетит — а не могу. Вдруг слышу: стучат по кабине. И голос там, за бортом: «Товарищ, вы живы?» Ну, тут-то я, конечно, встрепенулся. Фонарь — на сторону. Выглядываю — орудовец.
— У тебя, естественно, по привычке поджилки затряслись, — пошутил кто-то.
Все захохотали.
— Ни будь-будь! — поклялся Владимир. — Ты, говорю, откуда взялся? А он, оказывается, за мной, как за нарушителем, километров десять гнался. Как, говорит, увидел, что вы дорогу осветили, так тоже мигалку включил, сирену включил — и за вами. Чем, говорит, вам помочь? Перекрывай, говорю, дорогу, а то сейчас мне все крылья поотшибают. Он, не долго думая, свою канарейку поперек шоссе — раз! А с другой стороны факел бензиновый — два!
И тут Владимир увидел брата.
— И ты уже не спишь? — направился он к нему, расталкивая окружавших его людей.
— С тобой уснешь, — добродушно проворчал Сергей.
— А что такого? Покрышкин на дороги запросто еще во время войны садился.
— Так ведь то Покрышкин! — заметил Сергей.
— Так ведь сейчас-то проще, не стреляют! — засмеялся Владимир и вдруг закрыл глаза руками, растер лицо и вздохнул тяжело и устало.
— Иди-ка ты спать, — посоветовал брату Сергей и только сейчас заметил, какие у него воспаленные, красные глаза.
