Я лежала на жесткой земле, но кто-то накрыл меня простыней или чем-то похожим. Даже не заглядывая, я знала, что под ней я была голой. Это было очередным последствием путешествия во времени - вы не могли взять с собой никаких предметов из будущего, кроме тех, которые уже существовали в прошлом. И не только в теории, а на самом деле.
У Хосе и Эсперансы где-то был тайник с историческими костюмами всевозможных эпох, и Себастиано уже приносил мне ту или иную вещь для выполнения наших заданий. Но для этого прыжка во времени в прошлое Парижа я не могла этим воспользоваться, и, так как Гастон тоже не предоставил мне никаких вещей, я так же, как и в мое самое первое путешествие, приземлилась без единого лоскутка ткани на теле.
С трудом я поднялась, кутаясь в простыню, чтобы она не соскользнула. Я стояла в темном переулке. Ставни домов были закрыты, нигде вокруг не было видно ни живой души. Только кошка, которая внезапно спрыгнула со стены и зашипела на меня, как будто я была ужасным существом из «Ходячих мертвецов».
Голоса были слышны более чем четко. Они, казалось, доносились оттуда, где был виден блеск факелов. Один из голосов принадлежал Гастону. Я осторожно заглянула за угол следующего дома, и мне стало легче, когда я увидела его там с факелом в руках. Худой, долговязый человек стоял рядом с ним. Я бы дала ему чуть больше двадцати.
— Мадемуазель! — он вежливо поклонился мне. — Я — Филипп. Посыльный в этом времени.
Я кивнула ему.
— Меня зовут Анна, — затем я повернулась к Гастону. — Я снова проснулась последней. Что с Генри и Мери?
— Уже оделись и направляются к их новому дому. Все отлично.
— О. Всё произошло так быстро, — в моем горле вдруг застрял ком. — Хорошо ли они будут жить?
—Замечательно, — заверил меня Гастон. — У них будет всё самое лучшее.
— Какая сегодня дата? — было довольно тепло, хотя стояла глубокая ночь.
— Хм, точный день я не знаю. Филипп?
— Двадцать восьмое июня тысяча шестьсот двадцать пятый год, — сказал Филипп.
— О, — произнесла я. — Лето, — это было хорошо, так как я, по меньшей мере, не должна была замерзнуть. Отопление было не только не развитым в прошлом, но в некоторых случаях вообще отсутствовало.
Гастон сделал нетерпеливый жест в мою сторону.
— Теперь оденься, чтобы мы могли уйти отсюда. Филипп, дай ей вещи.
Филипп протянул мне свернутое платье и вежливо отвернулся, чтобы не видеть, как я одеваюсь. Гастон также повернулся ко мне спиной и нетерпеливо раскачивался на цыпочках, пока я поспешно осматривала вещи, которые мне дал Филипп. Нижнее платье, которое выглядело как допотопная ночная рубашка из иллюстрированной книги Вильгельма, и расшитое прямоугольниками платье с очарованием старого картофельного мешка.
Даже Золушка отказалась бы носить его. Тем не менее, я едва ли могла выдвигать особые требования, намного важнее было то, что я быстрее и без помощи других могла влезть в эти вещи. Чтобы надеть действительно прекрасное платье со всей отделкой, мне понадобилась бы помощь искусной горничной из этой эпохи. Но, по крайней мере, все казалось чистым, даже при условии, что верхняя одежда была ужасно колючей.
— Где обувь? — спросила я, позволяя простыне упасть и проскальзывая в длинную рубаху. — Теперь вы можете повернуться.
— Обувь я забыл, — испуганно сказал Филипп.
— Ничего страшного, — произнес Гастон. — Сесиль может дать вам какую-нибудь.
Я разгладила мешковатую одежду, она была адски колючей, завязала вокруг талии прилагающуюся веревку, как пояс, и попыталась выглядеть спокойной.
— Но ведь я могу взять твои ботинки, — сказала я Гастону.
Они выглядели довольно стильными, как и его остальной внешний вид. Видимо, у него были деньги в прошлом. Для него посыльный приготовил прекрасные вещи: шелковые чулки, камзол и бриджи из бархата, кружевные рукава, плюс шикарную шляпу с пером - как принц из пьесы Шекспира. Филипп был одет значительно проще. Его рубашка была без кружев, а чулки были из хлопка, так же как камзол и штаны, хотя все было сделано очень качественно. У него было узкое, серьезное лицо. Он снял шляпу при моём появлении. Его белокурые волосы были заплетены в косу на затылке.
— Вы можете взять мои ботинки, мадемуазель! — предложил он мне. — Это моя вина, я не был подготовлен должным образом.
— Филипп — наш посланник, совершивший пока только два перехода, — вставил Гастон.
Казалось, что Филипп был слегка разочарован.
— Я очень сожалел о своем упущении.
— Размер Ваших туфель наверняка в два раза больше моего, — сказала я. — Туфли Гастона подошли бы мне лучше, но сначала я все-таки попробую без них. Кто такая Сесиль?
— Молодая девушка, с которой Вы сегодня разделите комнату. Сейчас мы идем туда.
— Я хотела бы к Себастиано, — воспротивилась я. — Причем немедленно.
Гастон покачал головой.
— Получится только завтра утром.
— Но...
— Просто поверь мне, — прервал он меня. — Если мы в это время суток вытащим его из кровати, это привлечет излишнее внимание. А мы должны избегать всяческой шумихи, ты знаешь об этом так же хорошо, как и я.
Я нехотя смирилась и пошла вслед за ними. Наш путь пролегал через темные переулки, мимо рядов многоэтажных домов.
— Где мы? — спросила я.
— На острове Ситe, — ответил Гастон.
Так как я все равно не ориентировалась, мне мало помогла эта информация. Кроме того, у меня были другие проблемы. Ходить здесь босиком было ошибкой. Булыжная мостовая была ухабистая, с острыми краями и усыпана непонятным мусором. Филипп шел с факелом впереди, Гастон следом за ним. Он заслонял свет своей широкой фигурой, вследствие чего я не могла толком видеть, куда ступала. Один раз я набрела на кучу дряблой овощной кожуры, два или три раза наступила в лужи, о содержимом которых лучше не знать. Затем я зацепила что-то мохнатое, мягкое, дернувшееся под ногой, когда я наступила на это. Я закричала, подпрыгнув примерно на метр в высоту.
— Я хочу идти впереди, — сказала я дрожащим голосом Гастону, когда тот нетерпеливо обернулся.
Когда мы поменялись местами, идти стало лучше. Филипп спереди освещал мне путь, держа факел чуть ниже. И, таким образом, я кое-как смогла обойти все собачьи какашки, дохлых (или полудохлых) животных, конский навоз и пищевые отходы. Недостатком всего этого было то, что, кроме мощеной дорожки и всяких препятствий, валявшихся повсюду, я практически ничего вокруг себя не видела.
Через некоторое время Филипп остановился и с помощью факела указал на дом.
— Мы на месте.
— Я откланиваюсь и желаю доброй ночи, — сказал Гастон. Он взял у Филиппа факел и просто ушел.
