Он помог Кириллу подняться, и они пошли дальше, ложась грудью на упругий, как натянутый тент, ветер.
…Близко — Кириллу показалось, под боком — завыла собака. Низкий, вибрирующий вой перекрыл шум пурги и тут же угас, растворился в нем.
Кирилл поднял голову и напряг слух, стараясь определить, откуда донесся этот вой, но, кроме грохота и свиста, не услышал ничего. Ветер. Разве существует в мире еще что-нибудь, кроме ветра…
Они лежали на середине тягуна, там, где свалился вконец обессиленный Женька, и снег заносил их.
Случилось то, что неминуемо должно было случиться, — нога отказала. На дне распадка протекал ручей — дрянной, мелеющий летом ручеек, в котором даже живности никакой не водилось. Но в нем хватало камней, пудовых, обкатанных водой голышей. Под снегом их было не видно; покрытые наледью, как горшки глазурью, они только и дожидались, когда на них наступят. Нога соскользнула, и Кирилл упал как подкошенный. И больше уже не встал. Он наступал на ногу, но она отказывалась выполнять свое назначение. Она подвертывалась, и он ничего не мог поделать с ней. И тогда Женька понес его и тащил, до этого места, где они лежат сейчас и где, наверное, так и останутся…
Еще бы сто метров… Если бы не было пурги, с вершины сопки они увидели бы поселок. И даже столб перед Женькиным домом, на который его загнали тогда собаки… Женька выдохся. У него не легкие, а кузнечные мехи, но все равно он выдохся. Он же не трехжильный. Как еще он донес его сюда…
Женька зашевелился.
— Вставай… — прохрипел он. — Еще немного…
Это было последнее, что помнил Кирилл. Он еще чувствовал, как Женька пытается поднять его, затем свет померк, и, когда временами он начинал ощущать, в уши ему снова врывался рев ветра и мерещились разноцветные, вспыхивающие в разных местах огни. Потом они погасли, и он опять услышал вой и увидел белую собаку, мчавшуюся к ним громадными прыжками…
* * *
Дрова были сухие, без сучьев и кололись, как сахар. Куча поленьев росла, но Кирилл продолжал без устали махать топором. Конечно, колкой можно было и не заниматься, дров у них было заготовлено до второго пришествия, но Кириллу до смерти надоело ничегонеделание. Проваляться месяц в постели, рассматривая потолок, — тоже что-нибудь да значит. Мозоли на боках натер. Да, попали они тогда… Страшно вспомнить. Как его Женька донес, никто не знает. Нога омертвела, и проброди они еще чуть-чуть — пришлось бы заказывать деревяшку. А их искали. Все два дня искали. Шеф поднял на ноги весь поселок. Люди обвязывались веревками и искали. Но разве найдешь в такой пурге?! Можно рядом пройти и не заметить. Если бы не Ытхан, им была бы крышка. Вот пес так пес! Действительно, цены нет, как говорит Женька.
Расколов очередное полено, Кирилл бросил топор и разогнулся: все-таки он отвык от работы за этот месяц, спина ноет. Да и нога еще не совсем прошла — болит, когда приседаешь.
Сняв шапку, Кирилл расстегнул ватник и, как в шезлонге, устроился на чурбаках.
Солнце припекало совсем не по-курильски, и за домом было тепло, точно в оазисе.
Весна брала свое: снег на сопках посинел и набряк, отчего сопки потеряли плавность линий, скрытые под снегом ручьи источили склоны, как гусеницы источают капустное поле, и Кирилл подумал, что, если дело и дальше пойдет такими же темпами, недельки через три начнется навигация.
Занятый своими мыслями, Кирилл не заметил, как к дому подошел Побережный, и вздрогнул от неожиданности, услышав над ухом его раскатистый бас:
— Жирок нагуливаешь?
— Ага, — сказал Кирилл, не меняя позы.
— Ну давай, давай… Женька не приезжал?
— Нет, — ответил Кирилл.
— Пора бы, — сказал Побережный.
Он тоже снял шапку и, обмахиваясь ею, присел на козлы, отчего те во всю мочь заскрипели. Лицо Побережного было красным и блестело, как медный таз, в котором вытапливали шкварки. И только в глубоких морщинах на шее да под волосами на лбу виднелась белая, не тронутая ни ветром, ни весенним загаром кожа.
— Дорога, шеф, — сказал Кирилл. — По такой размазне шибко не разбежишься.
— Дорога, — согласился Побережный. — Все равно пора бы.
Он достал расческу и причесал влажные, прилипшие ко лбу волосы, затем поднялся с козел.
Кирилл взял топор и с удвоенной энергией принялся за работу, прислушиваясь к звону закаленного до синевы лезвия и безотчетно радуясь этому звону.
Через час Побережный выглянул из дома.
— Ну, что мне делать с этим длинным чертом? — страдальчески сморщившись, спросил он. — Три часа, а его все нет!
— Шеф, — сказал Кирилл, — скорее всего Женька решил поохотиться. У нас совсем нечем кормить собак. Я сгоняю сейчас на берег. Женька где-нибудь поблизости.
На каюрне Кирилл надел лыжи и взял на поводки двух собак посильней из оставшихся. Он часто делал так, когда нужно было срочно куда-нибудь съездить.
На берегу Кирилл остановил собак.
Был отлив, и море уже далеко отступило от берега, обнажив громадные валуны и обломки скал, покрытые скользкими мокрыми водорослями. Кучи плавника тут и там виднелись на влажно блестевшем сером песке. Как воздушные пузыри, прыгали на воде пустотелые стеклянные шары — поплавки от тралов и сетей.
Кирилл осмотрелся. Женьки нигде не было видно.
— Э-эй! — крикнул Кирилл. — Женька-а!..
Бродившие по отливу чайки с пронзительными криками сорвались и закружились над берегом.
На всякий случай Кирилл проехал по берегу до конца — до того места, где дорога, обходя непропуски, круто сворачивала в глубь острова. И здесь он не увидел никаких следов Женькиного пребывания. Поразмыслив, Кирилл решил прокатиться дальше по дороге, благо погода располагала к такого рода прогулкам. Он прикрикнул на собак, и они резво потащили его по рыхлому, липнувшему к лыжам снегу.
Солнце палило вовсю, даже не верилось, что здесь может быть такое жаркое солнце. Слева прямо из моря вырастал переливающийся под солнцем алмазный конус Алаида. В небе неподвижно, словно привязанные, висели крохотные черные точки — высматривающие добычу орланы-белохвосты.
Собаки вдруг натянули поводки и залаяли. С ходу перевалив небольшую сопку, Кирилл попридержал их: в этом месте дорога сужалась, ныряла круто на дно глубокого и тесного оврага, зажатого между двумя отвесными каменными стенами, и нужно было притормаживать, чтобы ненароком не загреметь вниз.
Однако собаки продолжали лаять и рваться вперед. Кирилл был уверен, что они почуяли приближавшиеся нарты, и ожидал вот-вот увидеть над краем оврага косматого, как медведь, Ытхана, за ним остальных собак и наконец — усталую, но улыбающуюся физиономию Женьки. Правда, Кирилла немного удивлял тот факт, что он не слышит ответного лая, но это было объяснимо: карабкающейся из последних сил по крутому склону упряжке было просто не до этого. Не желая сталкиваться с усталыми, а потому особенно озлобленными собаками носом к носу, Кирилл отъехал в сторону и остановился. Прошла минута, за ней другая. Из оврага никто не показывался. Выругав по-прежнему подвывавших собак, Кирилл подъехал к краю и заглянул вниз. Сначала он ничего не понял, а потом почувствовал, как у него холодеет внутри: овраг был наполовину завален тяжелыми снежными глыбами, из-под которых до Кирилла донесся жуткий звериный вой…
