Приглядевшись, Эрих узнал в одном из изображений плот; на плоту стояли рыбаки с острогами. Рядом Варму нарисовал нечто непонятное, по форме похожее на лежащую на боку рыбину, назвал эту штуку словом «лодка» и уверял, что в ней плавают по воде и что она — лучше плота. Мрах пытался понять, как эта штука устроена и как ей управляют. Эриху лодка показалась хрупкой и ненадежной, но Варму не согласился, и Мрах его поддержал. Эрих обиделся, и мальчики вперые со дня сплава по реке серьезно поссорились и даже едва не подрались, но молодой охотник их помирил, предложив пойти купаться.
Вдоволь наплескавшись, юноша вдруг вспомнил о своих поверженых львицей товарищах, и мальчики объяснили, что отдали тела реке. У молодого охотника разом пропало желание резвиться. Острое чувство потери сжало его сердце. Вернувшись к костру, юноша долго сидел в молчании, глядя на огонь, потом сон сморил его. Мальчики, поняв его желание побыть одному, ушли в убежище. Сквозь дрему Варму слышал их тихую возню — дети играли с котенком. Потом все стихло — похоже, неугомонники тоже уснули, утомленные жарой и купанием. Вечером изучение языков продолжилось; проболтали почти до полуночи. Под утро Варму что-то померещилось. Опасаясь, что вернулись выжившие охотники, он поднял мальчиков на рассвете и на правах старшего велел собираться. Горы, сказал варах, еще далеко!
Невыспавшиеся дети зевали, но не спорили, а когда узнали, что охотник идет с ними, чуть не запрыгали от радости: с Варму было веселее, и, чего душой кривить, гораздо безопаснее. Споро упаковав немногие пожитки, маленький отряд двинулся в путь.
Варму, Эрих, Мрах и львица шли по степи. Они торопились. Варму не мог забыть о сбежавших охотниках: не то чтобы он боялся нападения — львица легко раскидала бы обоих, но… Во-первых, драться с соплеменниками ему не хотелось, а во-вторых, т е могли явиться с подмогой, и тогда у их маленького отряда не осталось бы никаких шансов. Эриха, конечно, трогать бы не стали, но и хищницу, и львинка в случае пленения ждал жертвенный камень. Пока ничто не указывало на наличие погони, но Варму все равно беспокоился. Странное чувство тревоги не покидало юношу, и оно только усиливалось. Варму без устали оглядывал степь, но не замечал ничего подозрительного. Мрах тоже притих и настороженно прислушивался к чему-то: ушки торчком, хвост нервно подрагивал… Внезапно сбившись с шага, львинок тронул вараха за локоть, и шерсть на его загривке встала дыбом. Путники остановились.
— Земля гудит. — прошептал Мрах.
Варму задрожал от необъяснимого страха: он уловил, наконец, низкий быстро нараставший гул; звук шел как будто из ниоткуда, но был повсюду, ощущаясь скорее не ухом, а неприятной дрожью в костях. Заныли зубы…
— Землетрясение… — хором ахнули все трое: жители гор, они уже не раз испытывали на себе гнев земли.
И тут степь вздрогнула, застонала и забилась в бешеном танце. Устоять на ногах было невозможно: удары следовали один за другим, испуганных путников швыряло и било, и они, перестав понимать, где верх, а где низ, отдались на милость стихии. Толчок, еще толчо к, слабее предыдущего, удаляющийся вой… И землятресение закончилось — столь же внезапно, как и началось.
Эрих очнулся и чихнул. Он лежал на спине, раскинув руки, в ушах гудело. Но земля земля больше не тряслась. Кое — как протерев глаза от запорошившего их песка, мальчик осторожно сел. Крутить головой оказалось больно, все тело ныло, и колени, и локти, ободранные о камни, саднили, но кости, похоже, были целы. Кое-как встав на четвереньки — ноги оказывались его держать, Эрих осмотрелся в поисках товарищей.
Варму мальчик заметил почти сразу; молодой охотник сидел, держась за голову, и стонал: его пальцы были в крови. Немного подальше желтела знакомая спина львицы. Хищница кого-то вылизывала. Стараясь не обращать внимания на боль в сбитых в кровь коленях, Эрих пополз к ней. Котенок с жалобным писком бросился к нему, и мальчик обрадовался — малыш не получил ни царапины. Добравшись до львицы, Эрих увидел, наконец, Мраха. Тот лежал неподвижно, мех посерел от припорошившей его пыли, глаза закрыты, но был жив — грудь равномерно поднималась и опускалась. Правая рука, сломанная, торчала под неестественным углом, из раны чуть ниже локтя белел обломок кости. Львица, встревоженно мяукая, лизала его в лицо. Эрих растерялся — он не умел лечить такое…
Что теперь станет с Мрахом? В рану попала земля, и заражение неминуемо… Неужели его друг умрет? Вдалеке от дома, так и не увидев маму, отца, Рашаню? Страх и напряжение последних часов требовали выхода: горло мальчика сжала невидимая рука, глаза защипало…Слеза сорвалась с ресниц и побежала по щеке, за ней вторая… Эрих не пытался их вытирать — зачем? Мраху это не поможет…
Крепкие руки нежно, но решительно, отодвинули мальчика в сторону, по мокрым щекам прошлась шершавая ладонь: Варму, с перевязанной кое-как головой, лицо в крови, наклонился над львинком и осматривал его руку. Вид у юноши был уверенный, и Эрих вдруг понял — Мрах поправится. Перестав реветь, мальчик придвинулся поближе, не отрывая от неожиданного спасителя полного надежды взгляда.
Варму не торопился. Травма оказалась серьезной, но ученик шамана в своей жизни успел повидать и похуже. Перво-наперво надо было отнести ребенка к реке, под защиту деревьев — там и чище, и спокойнее, и есть проточная вода. А еще — в изобилии растут необходимые для лечения травы…Уверенно, но предельно аккуратно, стараясь не повредить и без того сломанную руку, Варму завернул львинка в свой плащ, и, взглядом указав Эриху на дорожные мешки, подхватил Мраха на руки. Оказавшись на берегу, юноша уложил находящегося без сознания ребенка в тень и отправился на поиски растений и палок для шины. Когда он вернулся, Мрах лежал все так же, и Варму порадовался: вправление сломанных костей и зашивание раны — дело весьма болезненное. Эрих тихо сидел рядом с другом, боясь пошевелиться. Мальчик хотел помочь, и Варму поручил ему истолочь травы для повязки: пусть лучше занимается делом и не путается под ногами.
Голова у молодого охотника трещала от удара о камень, в глазах темнело, колени подгибались от слабости, к горлу подступала тошнота, но пальцы, опытные пальцы лекаря, уверенно делали то, что необходимо, и очень скоро рука Мраха, аккуратно перевязанная, уже лежала в лубке. Львинок начал приходить в себя и стонал. Варму достал из своего мешка большую глубокую раковину, приготовил на крохотном костерке какой-то отвар и напоил им ребенка. Мрах, кривясь, послушно выпил горькое зелье и почти сразу уснул.
Совершенно измученный юноша жестом успокоил Эриха и тоже лег — его собственные раны могли и подождать.
