внутри и вуаля! Все кусочки собрать не удалось, но у нас почти целая накладная. Мы могли бы пойти и попробовать получить его официально, но у Де Сорны в администрации свои люди, которые могут прийти к той же мысли и нам придется, в лучшем случае, поделиться, а в худшем — мы вообще пролетим мимо денег.
Бардья задумчиво побарабанил пальцами по стойке. Идея выглядела куда лучше, чем он предполагал сначала. Про то, что эринцы уже начали наносить «визиты» конкурентам, которые решили, что Падди «спекся», не слышал только глухой. И Де Сорна явно был в списке тех, кому страхование жизни нынче стало крайне актуально. Забрать груз со склада по тихому тоже не было проблемой — пока Бардья промышлял контрабандой, он успел протоптать свою дорожку на портовые склады. На встречу с заказчиком ему идти не придется, так что риски минимальны. Согласно кивнув, он протянул руку Обмылку, чтобы скрепить договор рукопожатием.
— Идет. Я достаю груз — ты встречаешься с заказчиком. Потом я жду тебя на твоей хате. Тридцать процентов мои.
— Заметано. Встречаемся у складов после закрытия бара. Время уже поджимает.
* * *
Улицы вокруг порта, после наступления темноты, представляли собой место, где безраздельно властвовали криминальные элементы, связываться с которым Обмылку совершенно не хотелось. Так что он потратил много времени пробираясь всякими забытыми закоулками. Бардья уже ждал его у забора. По идее склады охранялись сторожами и собаками. Но сторожа предпочитали не нарываться на выстрел или удар ножом, бродя ночью по лабиринту из пакгаузов и штабелей, а спокойно спать в сторожке надеясь на собак.
Собаки же, которых кормили из рук вон плохо в надежде, что от этого они будут злее, подкармливавшего их Бардью знали и любили. Поэтому вместо лая встречали его радостным повизгиванием. Вывалив на землю большой куль мясных отходов с кухни Бардья с умилением понаблюдал, как виляющие хвостами псы с урчанием жрут.
Сзади захрустели кусты. Пара собак подняла было голову, но поняв что, пока они таращатся по сторонам, еда может закончится, принялись наверстывать упущенное. Из зарослей появился всклокоченный Обмылок.
— Ну ты где шляешься?
— Небольшая заминка… Выбирал безопасную дорогу.
— Ссыкло. Иди сюда.
— Не. Я собак с детства боюсь.
— Да че их бояться? Они у меня тут прикормленные.
— У тебя прикормленные. А меня собаки не любят. Возможно это как-то связано с тем что в детстве я их ловил и ел. Наверное они это как-то выяснили.
— А зачем ты их ел?
— Да потому что больше нечего было есть.
— Ты мне об этом не рассказывал.
— Я вообще свое детство вспоминать не люблю. По многим причинам.
— Да брось ты. Не может быть что все так плохо было?
— Ну давай прикинем: моя мать была портовой шлюхой, отец, скорее всего, один из её моряков, которых было по десятку за день. Мамаша несколько раз пыталась избавится от меня когда я был еще в утробе и еще несколько раз — во младенчестве. Весь заработок, который не отбирал сутенер, она пропивала, потом умерла от сифилиса, но разницы особой я не заметил, так как и до этого дома почти не бывал, потому что мешал встречаться с клиентами. На улице другие дети называли меня «шлюхиным сыном» и били, еще меня била мать, её сутенер, её клиенты, и просто те у кого было хреновое настроение. Я ел то, что мог найти: отходы, крыс, собак и объедки и одевался в то, что мог найти, если это не нравилось матери и она не отбирала это у меня, чтобы сменять на выпивку. Что из этого я должен вспоминать с теплотой и любовью?
— Жесть… — задумчиво согласился Бардья, — Как ты дожил-то до своего возраста?
— С трудом…
— Ладно. Стой тут — сам схожу.
Бардья пролез через дырку в заборе, задвинув за собой доски, чтобы не выскочили собаки, и вернулся через несколько минут с небольшим деревянным ящиком под мышкой.
Обмылок взял его и взвесил в руках.
— Как удачно. Маленький, легкий и компактный. Ладно — жди меня. Я скоро. Где я живу — знаешь?
— Нет. То есть я пару раз относил тебя, когда ты нажирался, на какой-то чердак, но, думаю, ты уже раз сто сменил место обитания.
— Верно. Я сейчас снимаю квартиру над ломбардом Лесара. Знаешь где это?
— Да. А ты не боишься? Я слышал, что Лесар полный псих.
— Чушь. Он адекватнее нас с тобой. Просто притворяется что бы к нему не лезли. Ладно — я побежал. Встреча через час и я хочу быть пунктуальным. Ключ, если что, за косяком слева.
* * *
Ломбард Лесара Бардья нашел без труда. Его хозяин имел славу нервного психопата с которым клиенты, состоящие в основном из окрестного ворья тащившего туда все что плохо лежит, откровенно боялись ссорится, так что в словах Обмылка был смысл. Без репутации буйного сумасшедшего Лесар был просто пожилым лысым толстяком и хрен бы выжил, каждый день имея дело со всяким отребьем. Поднявшись по железной лестнице с задней стороны здания Бардья нашел ключ, открыв дверь нашарил выключатель…
— А вот и ты… Стоп. Ты не Обмылок.
Сидевший в продавленном кресле Алан, по прозвищу «Удав», которое он получил за вкрадчивую манеру разговора с должниками, разглядел что на пороге стоит не тот, кого ждали.
— Да, это точно не он…
Один из громил, прятавшийся за дверью чтобы перекрыть путь к отступлению, недоуменно посмотрел на Бардью.
— Ты что тут делаешь?
— Живу я тут… — Бардья, воспользовавшись заминкой оппонентов успел немного подумать над ситуацией, — А вот хули вы тут забыли — большой вопрос.
— Ищем твоего приятеля. Такого мелкого, но жутко вредного крысеныша, который мало того что выставил меня идиотом, так еще и разболтал об этом всем… Мне птичка на ухо шепнула, что он обитает тут…
— Если вам нужен Обмылок, то спросите у Данье… Я слышал он на него работает. Сюда он пару раз забегал, по старой памяти… Посидели, выпили… Может тогда твоя «птичка» его и заприметила?
Небрежно бросив ключ на тумбочку, Бардья спокойно прошел к рукомойнику и сполоснул лицо, заодно осмотревшись. Квартира представляла из себя одну маленькую комнатушку с тесной выгородкой под туалет. Чугунная раковина там уже не поместилась и была приделана снаружи к хлипкой перегородке. Кроме этого в комнате была узенькая панцирная кровать, ободранный шкаф, кресло в котором сидел Алан и небольшой столик. Единственное окошко не мыли со времен постройки дома, да и толку он него особого не было, ибо выходило оно
