— Значит, вернешься к его поискам?
Люмин впервые посмотрела ему в глаза, и Чайльд вздрогнул от того, сколько холода источал ее взгляд.
— А чем еще мне прикажешь заниматься?
Кажется, она и сама тут же пожалела о своей вспышке. Качнув головой, она коснулась его плеча и мягко отодвинула от выхода. Чайльд жалел, что не может врасти в пол, стать частью дома или обратиться в камень — что угодно, лишь бы удержать ее, лишь бы не позволить выйти за эту чертову дверь.
Отчего-то ему казалось, что если она сейчас уйдет, то он уже ничего не сможет исправить.
Он должен сказать. Прямо сейчас.
— Люмин, я…
Она остановилась. Обернулась. Ее рука замерла на ручке двери, и Чайльд ощущал, что она хочет поскорее уйти.
Ей было невыносимо оставлять Сяо в Ли Юэ. Она собрала в кулак все свое мужество, всю свою выдержку просто для того, чтобы добраться до двери ритуального бюро «Ваншэн», и теперь, задерживая ее, Чайльд невольно причинял ей боль.
— Ты что-то хотел сказать? — спросила Люмин.
— Береги себя, — напустив на лицо беззаботную улыбку, ответил Чайльд. — Я по-прежнему намерен показать тебе Снежную.
Люмин слабо улыбнулась, но обещать ничего не стала.
— И ты себя береги, Аякс, — сказала она.
А затем, распахнув дверь, вышла навстречу солнечному свету. Чайльд увидел, как она подходит к Венти, ожидавшему ее у входа — они обменялись парой коротких фраз и направились прочь от ритуального бюро, к границе города, откуда начинался путь в Мондштадт.
Чайльд вышел на порог, провожая Люмин взглядом. Мимо пронеслась Паймон. Спохватившись, она вернулась и заключила Чайльда в крепкие объятия.
— Паймон присмотрит за Люмин, — пообещала она. — Вот увидишь, все будет хорошо.
— Конечно, Паймон, — улыбнулся в ответ Чайльд.
Он этому не верил.
Убедившись, что Люмин в безопасности пересекла мост и отправилась дальше, в сердце оживленного города, Чайльд отвернулся и шагнул обратно в легкий полумрак ритуального бюро «Ваншэн».
Ему предстоял непростой разговор с Чжун Ли.
*
Венти убеждал, что умеет управлять телегой, но когда дошло до практики, устроился позади на куче сена и принялся невозмутимо бренчать на лире. Люмин и не сомневалась, что по дороге в Мондштадт толку от него будет мало.
Она просто хотела, чтобы он был рядом и развлекал ее своими песнями и историями.
Вскочив на облучок, Люмин взялась за поводья. Паймон устроилась рядом. Они обе впервые видели в этом мире лошадь, и теперь Паймон гадала, как в Мондштадте отреагируют на неожиданную гостью. Люмин, покусывая кончик травинки, слушала ее вполуха, но мыслями по-прежнему находилась в маленькой уютной комнате ритуального бюро «Ваншэн». Там, где остался Сяо.
Она находилась там весь день, не обращая внимание на безобидные перепалки Венти и Паймон, и весь вечер, даже когда остановила телегу у постоялого двора «Ваншу», чтобы переночевать. Паймон и Венти давным-давно спали, а Люмин никак не могла забыться сном — даже тем его хрупким подобием, которое изредка приходило к ней на борту «Алькора».
Выскользнув из комнаты, она поднялась на крышу. Среди ветвей, усыпанных желтой листвой, проглядывали далекие звезды, и Люмин, глядя на них, гадала, сколько рассветов встретил на этой крыше Сяо.
— Как бы я хотела, чтобы ты был рядом, — зажмурившись, прошептала она. — Сяо.
Она невольно затаила дыхание. Как глупо. У нее до сих пор оставалась надежда — наивная, на уровне несбыточной детской мечты, — что Сяо услышит ее зов и придет, как пришел перед путешествием в Инадзуму.
Но он, конечно, не пришел.
Люмин стерла набежавшие слезы и, спустившись с крыши, подошла к краю. Там, далеко внизу, лежали Тростниковые острова — живописные просторы Ли Юэ, которые бессмертный Якса когда-то поклялся защищать. Над ними танцевали звезды. Люмин не знала, в каком мире сейчас ищет покоя Сяо, но надеялась, что там, за гранью, он тоже видит эти звезды и хотя бы так может разделить с ней вечность.
Она отыскала в сумке фонарь, который сделала на прошлый Праздник Морских Фонарей. В тот год она надеялась отдать его Сяо, но постеснялась, решив, что он не оценит такого подарка.
А теперь его не было рядом.
Люмин написала на фонаре свое желание, а затем, подпалив фитиль, запустила его навстречу танцующим звездам, которые серебрились в темных небесах.
Может быть, Праздник Морских Фонарей давно прошел. Может быть, богам не было дела до желаний, записанных на шершавой бумаге самодельных фонарей. Люмин было все равно. Она знала, что Сяо слышал каждое желание, озвученное в мистическую ночь праздника, и каждое из них пропускал через свое сердце.
Поэтому она снова и снова шептала его имя, надеясь, что он услышит все, что она пыталась ему сказать, и все, о чем она промолчала.
*
Вышагивая по коридорам Заполярного дворца, Чайльд не переставал размышлять.
Все разваливалось.
Синьора погибла. Теперь уже дважды.
Скарамучча исчез. Скрылся с Сердцем Бога в неизвестности, и теперь у Чайльда не было даже идей, куда он мог направиться.
Дотторе… Архонты его знают, чем занят Дотторе и какой именно план у него на уме. Чайльд никогда не доверял ему, и события в Инадзуме только укрепили его сомнения в верности сумасшедшего ученого.
Предвестники никогда не отличались сплоченностью, и между ними то и дело вспыхивали ожесточенные разногласия, и все же Чайльд не мог избавиться от тревожного ощущения. В какой момент все пошло наперекосяк? Кто станет следующим в этой цепочке событий, идущей вразрез с ожиданиями Царицы?
— Господин Чайльд, — послышался тихий голос. — Вы вернулись.
Подняв голову, Чайльд увидел перед собой Аню, бывшую служанку Синьоры. Она замерла на несколько ступенек выше, прижимая к груди стопку бумаг — судя по печати на одной из страниц, она теперь работала на Панталоне.
— Привет, Аня.
— Как прошла ваша миссия в Инадзуме?
Слова застряли у Чайльда в горле. Аня никогда не была подругой Синьоры, но знала ее лучше других Фатуи. Синьора доверяла ей личные тайны, неведомые даже остальным Предвестникам, и позволяла больше, чем прочим служанкам. А кроме того, Аня была давней подругой Отто — еще с тех пор, как он появился в Заполярном дворце.
И теперь Чайльд должен сказать ей, что Отто погиб, пытаясь вернуть к жизни Синьору.
— Аня, ты заслуживаешь знать. Отто…
— Мне уже обо всем сообщили, — торопливо сказала Аня. Ее лицо исказилось, и Чайльд понимал, что один их разговор причиняет ей боль. — Все в порядке.
«Сообщили?» — нахмурился Чайльд. Выходит, в Инадзуме у Фатуи по-прежнему оставались свои люди, действующие настолько скрытно, что Чайльд их даже не заметил. Значит, Царице известно, как он сбежал на Пестрый остров вместо того, чтобы выполнять приказ.
Нехорошо. Впрочем, Чайльд и прежде не испытывал никаких иллюзий.
— Я могу чем-то тебе помочь?
Кажется, вопрос Чайльда удивил Аню. Подняв на него взгляд, она некоторое время молчала, закусив губу, словно боялась заговорить честно. Затем, сократив дистанцию, она поравнялась с Чайльдом и тихо сказала:
— Это все господин Дотторе. Это он помогал Отто.
Она обернулась через плечо, проверяя, что их никто не подслушивает. Ее шепот был едва различим: они оба знали, что в Заполярном дворце уши есть не только у стен.
— Пожалуйста, господин Чайльд, остановите его. Я слышала, он собирается использовать наработки Отто, чтобы проводить какие-то эксперименты над детьми в Сумеру…
Этажом выше открылась дверь. Чайльд выхватил из стопки Ани первый попавшийся документ, бездумно пробежался по нему взглядом. Аня придвинулась ближе, делая вид, что помогает Чайльду разбираться в написанном.
— У меня в Сумеру осталась маленькая сестра, — прошептала она. — Я не хочу даже думать о том, что будет, если Дотторе создаст там свою армию мертвецов.
От слов Ани по спине Чайльда пробежали мурашки. Мог ли Дотторе?.. Конечно, мог. Он воспользовался любовью Отто к Синьоре, чтобы извлечь выгоду и получить доступ к наработкам Отто. Ему всегда было плевать на чувства — его интересовал лишь результат. Каким бы ужасающим он ни был.
