— Армия из тех же мужиков и рабочих состояла, — устало объяснял Силин.
— Her, нет, дорогой. Плохо вы держали этих мужичков. Мало их лупили шомполами.
«Ну, поручик Васильев, положим, хлестал подчиненных. Но тоже не удержал».
— Лупили… — сказал Силин. — И вот что из этого вышло.
— Пропустили где-то, проморгали, — настаивал хозяин.
Рассказывал Иван Константинович Горбыль о своих земляках, русских поселенцах в Туркестане, какими землями одарил царь-батюшка заслуженных людей. Как жили в поселках Богородском и Садовом рядом со станцией Кауфманской, в Солдатском, в русском Чиназе, Врезской.
Знает Силин, как изменились эти места, может, только некоторые названия остались. И работают на полях и в садах бывшие русские батраки рядом с бывшими узбекскими батраками. Вот они — хозяева земельные.
Вечерние разговоры, к счастью, были непродолжительными. Ложились спать рано. А день Силин проводил или в городе, или в Янгиюле, или снова отыскивал нужное место для тайника. Иногда Силин спрыгивал на короткой остановке с поезда и шагал вдоль железнодорожного полотна.
Наконец ему удалось найти нужный телеграфный столб. Под № 125. За столбом можно было вести наблюдение, скрываясь за грядой холмов. И все подходы к столбу великолепно просматривались.
Силин подошел к столбу: послушал, как он гудит от ветра, лениво перебирающего провода. В детстве они, мальчишки, любили слушать этот непонятный, необъяснимый гул, который, казалось, шел из далеких сказочных стран. Потом Силин, уже бойцом Красной Армии, восстанавливал как-то связь.
Телеграфному столбу № 125 на тихом, безлюдном перегоне предстояло стать местом для передачи дезинформации, которую будут готовить советские чекисты. И придет за этими бумагами чужой человек, с той, чужой стороны, от английского консула Тиррела. Силин пробовал смотреть на столб, на тропинки, ведущие вдоль железного полотна и с холмов, из соседнего сада и с дальней полевой дороги.
Каждый день Силин с тревогой думал о событиях, которые разворачивались в Ашхабаде. Сумел ли молодой чекист Кадыров в своих праздничных сапогах подойти к Гусейну Аманову, понравиться ему. Сам Силин не имел права искать встреч с сотрудниками ГПУ. В нужную минуту они сами его найдут. И однажды, в полупустом вагоне поезда, к нему подсел человек в синей рабочей спецовке.
— Добрый день, Геннадий Арсентьевич, — спокойно произнес рабочий, — Не устал вести праздную жизнь со своим подкулачником?
— Устал, — вздохнул Силин. — Не тяни, докладывай.
— Все в порядке. Кадыров съездил удачно. Передал твое приказание: пусть приступают к новой работе.
— Ну?
Спутник взглянул в окно, на хлопковые поля. Уже раскрывались первые коробочки. Август был жарким. И каждый день сотни, тысячи коробочек, не выдержав накала, с легким треском распускали створки. И выглядывали, радуясь теплу и свету, сверкающие волокна.
— Хлопок? — спросил Силин.
Он самый. А точнее — техника. Подопечные уважаемого Гусейна-ага перешли и переходят со строительства канала на другую работу.
— В МТС?! — выдохнул Силин.
— Туда. Именно туда. И надлежит тебе сегодня же устроиться на работу в Янгиюльскую МТС. Возьмут механиком. И ждет тебя там молодой директор Сабир Рахманов, человек горячий, энергичный. Терпеть не может лентяев и… вредителей.
— Сойдемся, — устало сказал Силин.
Странно, но он как-то обмяк, расслабился, откинулся на спинку сиденья.
— Потом ваг вызовут в Наркомзем республики. Федор Никифорович Позднее, бывший комэск — человек, не только разбирающийся в хлопке, но знаток политических интриг и авантюр, которые рождаются вокруг хлопка. Вон какие поля!
— Поля красивые, — согласился Силин.
На работу в Янгиюльскую МТС Силин устроился в течение недели. Ему дали место в тесном общежитии трактористов. Теперь оставалось ждать посыльного от неведомого Турсуна. А может, и самого Турсуна.
Зашифрованный текст письма был подготовлен. В письме за подписью № 143 сообщалось об устройстве на постоянное местожительство, данные о тайнике. Первые сведения автор письма обещал передать после ноябрьских праздников, когда он побывает на военном параде и демонстрации в Ташкенте.
И еще сообщалось, что № 143 приступил к выполнению задания и в Туркмении, и в Узбекистане.
Поездку в Наркомзем республики пришлось отложить. До сих пор Силина никто не разыскивал. Доброе отношение к новому механику, вызовы в столицу могли только насторожить врагов. По просьбе ГПУ в Янгиюльскую МТС приехал один из заместителей наркома — Федор Никифорович Позднев.
Огромный, строгий, он шагал по двору, подходил к машинам и отчитывал присмиревшего директора за пыль на тракторах. Проводил пальцами по металлу (так в свое время определяли в кавалерии степень ухоженности за лошадьми), хмурился, покачивал головой.
А куда от нее, пыли, денешься в августе! Она ползла облаками с соседней дороги. Да и во дворе ее хватало. Это пыль-то вызывает возмущение! А что будет, когда замнаркома дойдет до «раскуроченных», мертвых тракторов?
Были гром и молния! Было общее собрание механизаторов, созванное по тревоге, словно это происходило где-нибудь в воинской части. Позднее даже взглянул на часы и покачал головой: долго собираются.
Собрались под навесом, где стояло несколько грубых скамеек, стол, где висели плакаты, посвященные севу и обработке хлопчатника, самодельная, на очень художественно выполненная диаграмма, показывающая рост Янгиюльской МТС, ее короткую историю. С этой диаграммы, уже примелькавшейся всем механизаторам, и начал свою речь заместитель наркома.
— Эти цифры многие из вас хорошо знают. Здесь есть люди, которые пришли в МТС в тридцатом году. Помните, как боялись подступиться к «шайтан-арбе». Да и не всех подпускали, только верных, преданных сынов народа. Трактор стал менять жизнь кишлака. Трактор помогал освоить новые земли, добиться новых урожаев.
Заместитель наркома напомнил о недавних событиях, которые стремительно развивались на огромных просторах Средней Азии, как и всей страны. В декабре 1929 года было создано отделение Средазтрактороцентра. В марте следующего года были созданы Янгиюльская МТС — 55 тракторов, Кувинская — 50, Ассакинская — 80, Курапаткинская — 56, Новобухарская — 58, Сара-Ассийская — 75…
— Вот с этого мы начали свое наступление. И его не остановить! Было, что одурманенные люди бросались перед трактором, не давали ему двигаться дальше. А теперь дети этих обманутых дехкан сами водят трактора.
