— Они забрали ее, — повторил Джоб. — Головорезы Чайны. Я пытался остановить их.
Шон схватился за пистолет.
— Где она, Джоб? — Он крепко стиснул рукоять пистолета.
— Не знаю. — Джоб вытер тыльной стороной ладони лицо и посмотрел на кровь. — Я был без сознания и не знаю, как долго.
— Чайна, ты, говноед-ублюдок! Я убью тебя! — Шон развернулся, готовый тут же броситься обратно в командный бункер.
— Шон, сначала подумай! — воскликнул Джоб, и Шон сдержался. Как часто Джоб удерживал его от необдуманных поступков только этими двумя словами: «Сначала подумай!»
Потребовалось огромное усилие воли, но через несколько секунд он сумел взять себя в руки и отбросить мысль об убийстве.
— Джоб, инструкции! — произнес он сквозь зубы. — Сожги их!
Джоб взглянул на него через пелену крови, застилавшей ему глаза.
— Сожги инструкции, — повторил Шон. — Это наша страховка. Мы единственные, кто изучил их.
Лицо Джоба просветлело.
— И дискеты! — воскликнул он.
— Точно! — сказал Шон. — И дискеты. Дай-ка мне их.
Пока Джоб торопливо запаковывал дискеты в чемоданчик, Шон прошел туда, где сидел Альфонсо, и отстегнул у него с пояса фосфорную ракету.
Работая быстро, он воспользовался шнуром от пистолета и гранатой, чтобы наспех соорудить взрывное устройство прямо внутри дипломата, где лежали дискеты. Он пропустил шнур пистолета в чеку гранаты и уложил ее в дипломат. Потом ножом проковырял дырку в крышке дипломата и продел в нее конец шнура. Закрыв дипломат, он крепко обвязал свободный конец шнура вокруг своего запястья.
— Пусть теперь Чайна попробует забрать их у меня, — мрачно сказал он. Если дипломат вырвут у него из рук или он уронит его, веревка немедленно выдернет чеку гранаты и будут уничтожены не только все кассеты, но и те, кто окажется поблизости. Он подождал, пока Джоб не подожжет все инструкции, сваленные в кучу. Когда они разгорелись, Шон приказал Джобу.
— Стой здесь и убедись, что они сгорели полностью.
Затем, подхватив дипломат с кассетами, направился обратно в командный бункер.
— Я же сказал, что ты вернешься, — приветствовал его Чайна ледяной саркастической улыбкой, которая быстро растаяла, когда он увидел, что Шон держит в руках, и шнур, обвивающий его запястье.
Шон поднял дипломат и потряс им.
— Здесь вся твоя вертолетная эскадрилья, Чайна, — сказал он, стараясь не выдавать душившей его ярости. — Без этого твои «стингеры» — всего лишь пустые болванки.
Взгляд Чайны метнулся к выходу из комнаты.
— Даже не думай об этом, — предупредил его Шон. — Внутри дипломата граната, фосфорная граната. А этот шнур ведет прямо к ее чеке. Если я уроню его, ну, например, если неожиданно умру или кто-то попытается вырвать дипломат из моих рук, все взорвется и здесь образуется миленький костерчик, так что с пятым ноября тебя.
Они пристально глядели друг на друга, стоя по разные стороны от стола.
— Что ж, полковник, у нас с тобой пат. — Улыбка Чайны снова появилась на лице — еще холоднее и страшнее, чем была до этого.
— Где Клодия Монтерро? — спросил Шон, и Чайна громко приказал, видимо, кому-то в радиорубке:
— Приведите женщину!
Они оба замерли в ожидании, оба настороже, не отрывая друг от друга глаз.
— Мне следовало бы подумать о кассетах, — медленно сказал Чайна. — Неплохо, полковник. Очень неплохо. Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы ты возглавил атаку.
— Кстати, пока мы еще не отошли от этой темы, — ответил Шон, — я также сжег все инструкции к «стингерам». Теперь только мы втроем — я, Джоб и Клодия — знаем, как обращаться с ними.
— А как же шанганы, Альфонсо и Фердинанд? — возразил Чайна, и Шон злобно ухмыльнулся.
— Нет, Чайна. Они знают лишь как стрелять, но не знают, как запрограммировать микропроцессор на уничтожение цели. Мы нужны тебе, Чайна. Без нас «хайнды» доберутся до тебя, и самое ужасное, что ты ничего не сможешь с этим поделать. Так что не пытайся меня обмануть. Твоя жизнь в моих руках.
У входа послышалась какая-то возня, и оба обернулись к входу, через который в комнату, где находились Шон и Чайна, втолкнули Клодию.
Ее руки опять были закованы в наручники за спиной, кепки не было, а волосы растрепаны.
— Шон! — вырвалось у нее, когда она его увидела, но двое охранников держали ее и не давали вырваться. Они резко дернули ее и прижали к противоположной стене землянки.
— Скажи своим бабуинам, чтобы они сняли с нее наручники! — рявкнул Шон, и когда они злобно уставились на него, Чайна резко приказал:
— Посадите женщину на стул!
Они усадили ее на прочное кресло красного дерева и, следуя другому приказу Чайны, пристегнули ее запястья к ручкам.
— У меня есть что-то твое, полковник, а у тебя — мое. Может, договоримся? — предложил генерал Чайна.
— Отпусти нас, — незамедлительно сказал Шон. — На границе я отдам тебе кассеты.
Но Чайна с сожалением покачал головой.
— Неприемлемо. Вот мое встречное предложение. Ты возглавишь операцию против базы «хайндов». После ее успешного завершения Альфонсо проводит вас до границы.
Шон поднял минированный дипломат над головой, и Чайна улыбнулся. В ответ он достал из ножен на поясе свой походный нож с рукояткой из слоновой кости и пятидюймовым лезвием.
По-прежнему улыбаясь, он подошел к Клодии и резким движением вырвал у нее один волосок. Держа его двумя пальцами, он поднес к нему острие ножа. Половина темного волоса мягко спланировала на утрамбованный пол землянки.
— Вот какой он острый, — негромко сказал Чайна.
— Если ты убьешь ее, тебе нечем будет торговаться. — Голос Шона едва не дрожал от напряжения, и он почувствовал, что начинает покрываться потом.
— Нет, будет чем, — ответил Чайна. — Вот этим! — И кивнул своим людям, стоящим у дверей.
Ввели кого-то, кого Шон до этого никогда не видел. Какое-то создание с почти лысой, похожей на череп головой. Волосы свисали пучками, обнажая блестящие черные пролысины. Губ практически не осталось, и в провале рта виднелись зубы, слишком большие и слишком белые для этой полусгнившей головы.
По приказу Чайны стражники сняли какую-то грязную тряпку, прикрывшую тело, совершенно обнажив его, и через мгновение Шон понял, что перед ним женщина.
Ее тело напомнило ему ужасные фотографии выживших в Дахау и Освенциме..
Она была настоящим скелетом, покрытым морщинистой кожей. Пустые груди свисали до самого живота, живот же ввалился так, что таз казался каким-то костяным сосудом. На руках и ногах вообще не осталось плоти, локти и колени были гротескно увеличены.
Шон и Клодия в ужасе уставились на нее, не в силах вымолвить ни слова.
— Взгляните на язвы в области живота, — вежливо предложил Чайна, и они тупо повиновались.
