Моя рука скользнула под рубашку, под которой сразу же дрогнули мускулы. Быть может делать подобное сейчас немного несвоевременно, но это чертово желание сжигало во мне разум, оставляя место лишь инстинктам. Северус не сопротивлялся, он просто помог мне, и быстро снял рубашку через голову. Всё что на мне было, это свитер, майка и джинсы, очищенные заклинаниями, скорее всего это сделал Игорь, так я думала до настоящего момента, теперь я уверена, что это был Северус… Всё происходило естественно, он помог мне снять одежду. Не было той неистовой страсти и грубости, которые уводили в странное животное наслаждение, застилали глаза пеленой и заставляли разум уходить в крутое пике. Это было по-другому. Этот новый Северус был нежен, его сердце тянулось ко мне, я чувствовала, как он открывает свое сознание, эмоции. Холод поднимался во мне, дрожала энергия воды, кажется мои губы покрывались инеем, а дыхание становилось ледяным. Потеря контроля могла привести к необратимым последствиям. Как бы я не хотела, но пришлось отстраниться…
— Прости… — Выдохнула я на него морозом.
Но от моего дыхания, его лицо не покрылось льдом, и кажется он даже не ощущал холода. Моё лицо вытянулось немного. Как он может не чувствовать?
— Тогда в подземельях, волна холода обогнула меня, прошла мимо.
Удивление? Нет, это был шок, как такое может быть… Он не стал продолжать, просто снова примкнул к моим губам…
Я прижималась к нему всем телом, жаждала забрать его душу вместе с телом. На этот раз всё было абсолютно по-другому. Это было обоюдно…
Сплетение тел в пространстве страданий,
Как всплески эмоций, дано двум сердцам,
Пути их сошлись, в порыве признаний,
Их души забылись, поддались страстям.
Они позабыли о прошлых ошибках,
Во власть, отдаваясь грехам и любви,
Очистились души, и шрамы зажили,
В объятиях боли и чувства вины…
Тела их любили, и были любимы,
Момент покаянья, и истины слов,
Их души чисты, сердца их ранимы,
И ими владела святая любовь…
Руки сжимали спину, отдавая ему осколки страсти, склеивающиеся в живую, неприкосновенную любовь. Чувства ожили в благодарность всем словам, произнесенным сегодня. Вопреки всему мы принадлежали, принадлежим друг другу. Глупое одеяло соскочило с кровати, открывая комнате постыдные сцены совокупления. Боль отступила, все переживания сделали паузу до завтрашнего дня. Теперь я не боялась наступления новых суток, обещающих новые проблемы, новую душевную боль. Отныне и всегда, мы могли пережить любые невзгоды, потому что были вместе, потому что любили… Его шероховатые руки, уставшие от множества испарений зелий, нежно ласкали мой живот, спускаясь ниже. Губы целовали неровно вздымающуюся грудь, принося вздохи новой неги, рваные чувства… Я играла с его волосами, поднимая своё лицо к небу с искусственными планетами, с неправильно расположенной галактикой. Мои локоны распластались по подушке, неровно спадая с края кровати, колыхались на сквозняке. Я больше не боялась причинить холодную смертельную боль человеку, которого люблю. Его душа открывалась мне порывами страсти, а иней окутавший комнату серебром, не смел помешать нам. Я была свободна, мы были свободны от злобы, страданий и мглы, до этого момента окутывающей сердца черной дымкой потерь и бед. Эта ночь принадлежала лишь нам двоим, и на полу перестали мерещиться костлявые руки смерти, стекла облепил морозный узор из острых многоугольников, не позволяющий нарушать эту неспешную идиллию. Покалывания внизу живота, откликались неистовыми судорогами. Иногда Северус резко останавливался, застывая в болезненной гримасе, нет, эта боль была другой, она была сладкой, всепоглощающей, в такие моменты я чувствовала, как тепло растекается внутри. И только мои глаза открывались от приятной агонии, как его тело снова начинало раскачиваться, не давая возможности ровно вздохнуть. Я утопала в его объятиях, а он в моих. На потолке образовалось облако, закрывая от нас фосфорицированные планеты и звезды, из него полетели редкие снежинки, но не долетая тел испарялись, лишь вокруг кровати образовался серебряный ковер, мерцавший в слабом свете восходящего солнца, проступавшего сквозь украшенное узором окно. Утро прокрадывалось в спальню, и я начала ярче различать его бледное лицо и кожу, его настойчивые руки. Мои губы скользили по его подбородку, едва поросшему щетиной, уже в который раз опускались к белой шее, уничтожая последние сухие места, увлажняли их. Всё что было нужно — это еще немного времени, чтобы насладиться друг другом вдоволь, ощутить на себе каждую клеточку желаемого тела, познать каждую молекулу души. Он поднял мои ноги себе на плечи и снова жадно, но с противоречивой лекгостью приник к губам, немного покусывая, оставляя неглубокие вмятинки на пересохшей нежной плоти. Отчаянно хотелось пить, но мы не смели и подумать о том, чтобы оторваться друг от друга, боялись, что подобный момент уже не наступит… Что владеет нами? Конечно же это любовь, верная, примитивная любовь, нет, она не похожа на химический процесс, любовь — это что-то большее, животворящее, излечивающее. Северус сжимал мои волосы у корней, заставляя вытягивать шею, которую вновь и вновь покрывал влажными поцелуями. Наверное это кульминация всей моей жизни, таинство, которое я захочу повторить, словно принять еще одну дозу наркотика, и я приму…
Солнце освещало остывшую, холодную комнату, сквозь резные узоры стекла, но нам не было холодно в объятиях друг друга. Контроль силы отступил на второстепенное место. В эти часы я смогла на время стать самой собой, отдаться на волю безграничной любви, и просто проснуться в объятиях Северуса…
* * *
Девушка лежала у него на груди, он слышал её неспешное дыхание, отдающее умиротворением, он проснулся от того, что левое плечо сильно затекло, но не смел пошевелиться, чтобы нарушить её наконец спокойный сон. Это утро принесло счастье, ощущение того, что эта ночь ему не привиделась, что она была настоящей, естественной. Северус смотрел сверху на её серебряную голову, волосы распластались на его голой груди. Она грела его… он оглядел запорошенную комнату и улыбнулся как-то глупо, в очередной раз, задаваясь вопросом, почему же сила любви такая холодная? Но теперь Северус знал, что она безопасна для истинной любви, которую испытывала юная девушка, которая только что вытянула руку в порыве сладкого потягивания и обняла его вокруг шеи, что смертельный холод не сможет причинить вред, потому что и он любит её. Он позволил этому чувству вылиться чистым светлым потоком, Северус понимал, что теперь увы не сможет без её хрупкого тела, без её взбалмошного бесстрашного характера, без её свежих поцелуев, и без её глубоких зеленых глаз, ни на что не похожих, принадлежащих только ему одному.
