игра свеч? Что скажете, Джон?
— Том совершенно прав, сэр, — подтвердил капитан. — Если есть возможность загрузить кардиффский уголь, надо всегда брать его, он считается лучшим в мире. Этот уголь горит почти без дыма, не пачкает копотью рангоут, такелаж и паруса. Машина выдает большую мощность и реже нуждается в ремонте.
— Печально, но концы у вас не сходятся с концами, господа моряки, — вздохнул майор. — Я видел, как сегодня дымил «Дункан». Если так горит хваленый кардиффский уголь, ради него не стоит делать крюк даже в десять миль.
Разумеется, ответ был у Тома наготове. А как иначе, если все вопросы известны заранее?
— Я был вынужден сжечь часть кардиффского угля для перехода в Новую Зеландию, и уже здесь пополнил убыль. Вы видели сегодня, господин майор, как горит уголь, принятый на борт в Окленде.
— Допустим, — согласился Алан. — Мои знания о паровом флоте сегодня пополнились. Но хотелось бы все же понять, отчего девять матросов до сих пор кукуют на острове.
— Я почти дошел в своем рассказе до этого, господин майор, — сказал Том. — Это достаточно печальная история.
До сих пор они с Аланом разыгрывали свою партию как по нотам, но теперь начинался тонкий и опасный лед.
Том был знаком с простым принципом: когда врешь, говори больше правды, как ни парадоксально это звучит. Историю, состоящую из голой выдумки, разоблачить легко. Но если намешать туда как можно больше правды, блюдо получается куда более съедобное.
Сейчас этот принцип не сработает. Сказать хоть слово правды о походах к Новой Гвинее и к Кейп-Йорку нельзя.
— Итак, сэр, мы отбункеровались в Брисбене. Матросы были отпущены в увольнение, они давненько не бывали на твердой земле. Это стало моей большой ошибкой.
— Поножовщина? — быстро спросил Гленарван. — Или что похуже?
— Хуже, сэр, и много хуже. Эпидемия.
— Что за эпидемия? — спросил майор.
Тому Остину хотелось ответить так:
«Та же эпидемия, что в Лахоре, Алан, ты ведь помнишь Лахор? Ты не мог забыть, как толпа бесхвостых обезьян, взбудораженная своими жрецами, начала убивать белых людей, начав с врачей, а потом уж резали всех подряд. Ты ведь помнишь, Алан, как мы вдвоем защищали дом, ты окно, я двери, а обезьяны накатывали волна за волной, и откатывались, оставляя трупы и пятная красным желтую пыль, а за спинами у нас были женщины и дети, и мы знали, что их убьют сразу после нас… Ты ведь не забыл, Алан, как у нас оставалось пять патронов на двоих, когда пришла помощь, а дом уже горел, подожженный с заднего двора? Ты помнишь все, Алан, тебе не дает забыть те дни крест Виктории, а мне — сабельный шрам на плече».
Но сказал Том Остин, разумеется, совсем другое:
— В Брисбене случилась эпидемия холеры. Она только начиналась, появились первые единичные случаи…
— Да, об этом писали в «Австралийской и Новозеландской газете», — подтвердил Паганель.
Том продолжал:
— Ник Макферсон принес болезнь на борт. Мы стояли на внешнем рейде Брисбена, когда он слег. И тогда же был объявлен карантин. Я изолировал Макферсона от экипажа и принял решение все же совершить запланированный переход, завершить трехнедельный карантин на внешнем рейде Мельбурна, иначе вы, сэр, могли нас не найти, прибыв туда. Это стало второй ошибкой. Мы застряли на полпути: изоляция больного не помогла, зараза расползлась, половина экипажа была больна, даже больше половины. Я не мог идти под парусами, с ними некому было работать. И под парами не мог, машинист и его помощник лежали. Я бросил якорь напротив пустынного берега, даже не знаю, как он называется, координаты записаны в судовом журнале, и выжидал, когда люди поправятся и смогут исполнять свои обязанности.
— Если побережье там действительно безымянное, — сказал Паганель, — есть основания назвать его «Холерным Берегом». На планете не должно быть безымянных мест.
Если эти слова были задуманы как шутка, то географу она не удалась. Никто даже не улыбнулся.
— Поправились все? — спросил Гленарван.
— Увы, нет, сэр. У двоих холера протекала в острой форме. В Шотландию они не вернутся.
— Как их звали?
— Матросы Ник Макферсон и Сэнди Уилан, сэр. Оба похоронены в море.
— Том, непременно сообщите мне адреса их семей, — приказал Гленарван. — Я сделаю для них все, что смогу.
— Будет исполнено, сэр.
— Миссис Олбинет не заболела? — вспомнил Гленарван о жене стюарда. — Не помню, видел ли ее сегодня… Ее нога срослась?
— Ее болезнь обошла стороной, как и меня, сэр. Шина с ноги снята, кости срослись правильно, но она еще слегка прихрамывает. Не знаю, как бы я справлялся без нее, ведь ни врача, ни фельдшера на борту не было.
— А что, в Британии уже начали обучать женщин медицине? — иронично спросил географ.
— Вы этого не знали, господин Паганель? — ответил Том вопросом на вопрос. — Миссис Лавиния с отличием окончила школу медицинских сестер Флоренс Найтингейл. Ту, что учреждена при больнице Святого Фомы. Без ее знаний и ее помощи мы могли потерять не двоих матросов, а больше.
— Это не будет забыто, Том, — пообещал Гленарван.
— Кое-что начинает проясняться… — сказал майор задумчиво, словно и не он участвовал в сочинении этой лживой от начала до конца истории. — Вы не забрали охотников с острова, потому что на «Дункане» не закончился карантин?
— Именно так, господин майор. Я не мог рисковать жизнями еще девятерых. Нам оставалось четыре дня карантина, когда пришел приказ выдвигаться к Новой Зеландии. Там было написано «немедленно», а я знаю цену этому слову.
— Карантин завершился успешно? — спросил Паганель. — Новых случаев холеры не было?
— Не было, господин Паганель.
— В общем, мне все понятно, — вынес вердикт Гленарван. — Кроме одного: как Бен Джойс передал приказ на борт, если «Дункан» стоял
