— Я знаю этот полуостров. На земля не ступал, но в бухта заходил, смотрел. Ничего, бухта удобная. Глубоко, тихо. И рыба действительно много.
— Сегодня я был у губернатора, доложил о своих планах поставить там заимку, разводить лошадей. Адмирал одобрил, обещал поддержку. Но предупредил, да я и сам знаю, что одному селиться трудно и опасно. Он сказал — ищите надежного компаньона, я сразу же подумал о тебе. Слушай, давай перекочуем вместе. У тебя шхуна, у меня лошади — куда захотели, туда и подались. Охота и рыбалка богатые, киты тоже рядом. Вдвоем обживать новое место куда сподручнее и безопаснее, сам знаешь.
Капитан долго молча пыхтел трубкой.
— Мне сразу не понравилась бухта Стрелок, где сейчас моя фанза. Сам давно думал искать другое место. Славянский полуостров ничего, подходящий. Конечно, потом будем еще вместе смотреть, будем думать, что нужно приготовить, подробно говорить. А пока так: вот тебе моя рука — давай вместе собираться на Славянка!
— Вот и хорошо. Теперь у меня на душе спокойнее. Если сегодня не торопишься, останавливайся у меня ночевать, вечером все и обсудим не торопясь.
— А кого еще думал приглашать с собой?
— Этот вопрос мы обсуждали с Бабихом. Ему тоже надоело жить на Аскольде, хочет войти со мной в компанию.
— Андрей Петрович очень правильный человек. Его надо брать. Только как Кустер — разве отпустит вас обоих сразу?
— Его предупредим заранее, пусть ищет замену. А контракты у меня и у Андрея Петровича истекают весной 1878 года.
— Требуйте, пусть ищет людей, только трудно найти сразу подходящий. А вечером я приду, будем толковать все вместе.
В этот вечер, в новом, построенном по предложению Кустера двухэтажном доме управляющего, в гостиной собрались все трое. Эта комната больше напоминала музей. На стенах — несколько пар красивых оленьих рогов; на полках — черепа морских зверей, чучела редких птиц. В специальных ящиках под стеклом богатые коллекции ярких жуков и бабочек. Гербарии.
Михаил Иванович рассадил гостей вокруг стола, положил бумагу, перья, поставил массивную чернильницу.
— Составим списки всего самого необходимого, что нам нужно подготовить. Впереди еще больше года, но время пролетит незаметно. И нужно ничего не пропустить.
Гек пыхнул трубкой:
— Да, все надо писать. Постепенно будем доставать, кто что может. Андрей Петрович, ты пиши.
— Я уже составил предварительный список самого необходимого инструмента и строительных материалов. Сейчас вам зачитаю, а вы добавите, если я что упустил, — Бабих откашлялся, развернул убористо исписанный лист: — Слушайте перечень, а количество проставим потом: топоры, пилы, молотки, стамески, долото. Кайлы, ломы, лопаты. Гвозди, кровельное железо, известь. Печные дверца, поддувала, колосники…
— Кузнечное оборудование: наковальню, щипцы, кувалду, молот, — добавил Михаил Иванович, предвидя необходимость в подковах, осях, ободьях для тележных колес, полозьев для саней.
— Чаны для китовый жир, пакля, смола, вар, — подсказал Гек.
Бабих записал и поднял голову:
— А оружие?
— О-о, это очень важно. Каждый должен доставать несколько берданка, винчестер, порох, пули, — Гек совсем окутался дымом.
Бабих недавно сильно простудился, покашливал, врач велел бросить курение совсем. Михаил Иванович дымил редко, в основном по вечерам. Сейчас он сосредоточенно раскуривал свою пенковую трубочку.
— Губернатор предупредил, что охранять нас некому, надо полагаться прежде всего на самих себя. Главная опасность — хунхузы. Мы ведь будем у них бельмом на глазу. Да и старые счеты — они ведь злопамятны.
— У меня сердце не на месте, — нахмурился Бабих. Наши старшинки Сунь и Ван еще в прошлом месяце отправились в Чифу, обещали написать через переводчика, а до сих пор никаких вестей!
— Черт, я забыл сообщить: позавчера во Владивостоке встретил нашего Чэня, и он рассказал: Сунь и Ван в ожидании парохода остановились в гостинице на Китайской улице, и там их разыскал кто-то из наших старых «дружков». Ван сумел улизнуть, а Суня нашли — на задворках гостиницы, задушенного полотенцем, — поведал Янковский. Бабих вздрогнул:
— Ах, сволочи! Догадались-таки, что эти батоу помогли вам их распознать. Ну, теперь и Ван не вернется…
На следующее утро Гек уплыл, а вскоре — появился на новой шхуне — купил более удобную для охоты на китов двухмачтовую «Анну». Иметь в глуши свое судно было чрезвычайно важно, Михаил Иванович убеждался, что они с Бабихом подобрали незаменимого соседа. Однако его все больше беспокоил вопрос о будущей хозяйке фермы. На Бабиха рассчитывать нечего — он убежденный холостяк. Возможно, после несчастной любви, хотя об этом никогда не рассказывает. По его словам — все они одинаковы: капризны, эгоистичны. У Гека есть жена, и сынишка, а у него — один Шурка. В самом деле, каким же он будет хозяином без хозяйки? Такое положение никак не вязалось с его планами.
Пройдя суровую жизненную школу, Михаил Иванович в свои тридцать пять лет умел счастливо совмещать горячее сердце и холодную голову. Быстро и твердо осуществлял поставленные задачи. И ранней весной 1877 года он прибыл во Владивосток с твердым намерением — найти невесту. Адрес фотографа лежал в кармане, и он без труда разыскал занимаемый им домик.
Голубоглазый, со светлыми усиками и бритым, как у англичанина, подбородком, Карл Иванович Шульц сразу произвел приятное впечатление. Мягко улыбнулся, пригласил зайти. Они прошли в маленькую, увешанную фотографиями мастерскую, присели. Гость представился, без колебаний взял быка за рога.
— Простите, мы видимся впервые, но я буду откровенным и начну сразу о деле. Я пришел не фотографироваться. Приехал просить вас помочь подобрать невесту. Мне рекомендовал вас Петр Владимирович Мельгунов. Вы, кажется, знакомы с его супругой и она рассказывала…
Шульц снова осветился своей располагающей улыбкой:
— Понял, понял. У меня в самом деле собраны все фотографии здешних невест, всех девушек на выданье!
Михаил Иванович с облегчением вздохнул. Самое деликатное, а потому и самое трудное, осталось позади. Карл выглядел простым и открытым парнем, с ним было легко, и жених откровенно поделился своими планами и запросами. Выслушав внимательно, Шульц сказал:
— Рад помочь, чем могу. Сейчас я должен бежать по вызову, а вы располагайтесь, как дома. Тут, за мастерской, моя квартира. Есть диван и кровать. Оставайтесь ночевать. После ужина я покажу вам свой альбом и расскажу все, что знаю о каждой девушке.
Вечером они долго сидели рядом, склонившись над историческим альбомом Карла Шульца. Михаил Иванович переворачивал страницу за страницей и с каждой на него смотрело обрамленное замысловатыми виньетками новое, незнакомое девичье лицо. Блондинки и брюнетки, завитые и с косами, в дорогих, с кружевами, и простеньких платьях. Глядели задумчиво, кокетливо, коварно. И каждая оставалась для него тайной.
