Федя открыл двери, и делегаты наполнили штаб криком. Пока гостей усаживали и успокаивали, Паша взирал на них с самым презрительным видом.
— Как я вас обманул? Рассказывайте, бессовестные лгунишки! — сурово сказал он, когда порядок был водворен.
— Обманул! Давай копилки! Маме скажем!.. — заголосили все сразу.
— Тише! Не видите, где находитесь? В бывшем штабе! Когда-то с вами здесь водились, как с добрыми. Рассказывайте, как было.
Девочки опять дружно закричали.
— Федька, встань сзади и, чуть которая заорет, ту и выводи вон. Не очень больно, но чтобы почувствовала.
Паша был очень рассержен. Он вышел на середину комнаты и начал свою знаменитую речь:
— Сейчас я буду рассказывать. Вы слушайте. Врать начну — тогда руку поднимите. Тебя, Нюрка, я первую встретил. Что я сказал? «Собери всех девочек, пусть придут с копилками. Выставку устроим. И у кого самая красивая, той премию выдадим». Говорил так тебе?
— Говорил…
— А потом что? Прибежали вы с копилками и чуть не поссорились. Кричит каждая: «Моя красивее!», «Нет, моя!» Я вас призвал к порядку. Было так?
— Было…
— Потом стал вас убеждать…
— А ты сначала двери на крючок закрыл! — возразила Нюра.
— Правильно, закрыл… Не трогай ее, Федька, — хоть она руку не подняла, а верно сказала… Закрыл потому, что вы хотели убежать. Сначала совсем несознательными были. Убеждал вас час, а вы что?
— А мы не отдали.
— Верно. Не отдали. И тогда я сказал: «Мы, ваши старшие братья, все равно пойдем в тайгу за углем и золотом. Но денег на продукты у нас нет — и мы умрем с голоду. Денег на оружие нет — и нас съедят дикие звери. А вы, жаднюги, останетесь без братьев, потому что пожалели отдать свои копилки на общее пионерское дело. Прощайте! — сказал я. — Больше нас не увидите!» Тут Нюрка первая заплакала и отдала копилку. А за ней все. Так было?
— Было.
— Так почему вы сочиняете, что я обманул вас? Только прикрикнул, чтобы ревели потише, а то взрослые услышат.
— Когда-то Паша с вами больше всех возился, сказки рассказывал, носы вам вытирал, а вы вон что на него сочинили! — строго сказал Женя.
— По-честному все Паша сделал, — поддержала Наташа.
— А обещал премию дать за самую красивую копилку и не дал… Обманул… — неуверенно возразила Нюра.
— Обещал, — согласился Паша. — И тут, ребята, я по-честному сделал. Я сказал: «У всех копилки красивые. Всем премию присуждаю. С пади Золотой каждой принесем по кусочку золота».
— Вот, Женя, полюбуйся! — возмущенно сказал Федя. — Раньше срока премию просят! Разве у таких людей совесть есть?
— Павел невиновен! — провозгласил Женя.
Девочки, пристыженные, тихонько вышли из помещения штаба.
В эти же дни произошел и тот случай, который был будто незаметным, но потом вызвал большие последствия.
К купальне, что была против штаба, пришел Алик. Никто не обратил на него внимания, кроме Феди. Он увидел его впервые после ссоры и сразу насторожился. От Феди не укрылось, что Алик, раздеваясь и плавая, все время смотрел на штаб.
Беззаботно насвистывая и незаметно наблюдая за недругом, Федя пошел по берегу. Несомненно, Алик явился сюда не просто купаться. Федя это понимал. Не такой Алик был человек, чтобы, зная тайну ребят, чего-нибудь да не сотворить.
Но разведчика озадачило, что Алик, заметив его, первым направился навстречу.
— Ну? — проговорил Федя, сдвинув на затылок картуз и измеряя противника вызывающим взглядом.
Алик молча чертил носком тапочки на песке. Федя сделал шаг вперед.
— Ну? — повторил он.
— Федька, — тихо сказал Алик, — возьмите меня с собой.
Он посмотрел на Федю. Глаза у него были просящие и грустные.
— Возьмите меня, Федька, — повторил Алик, — скучно мне… Я, Федька, не говорил маме, что ты меня побил. И про падь Золотую никому не сказал. Возьмите!
Феде вдруг стало жаль Алика. Как ему в самом деле должно быть скучно! Даже купаться и то он редко приходит один, а то все под надзором матери.
— Я ружье возьму, — торопливо продолжал Алик. — У меня патронов заряженных много. Я их все вам отдам, себе ни одного не оставлю. Рулетку, жильные лески — всё отдам. Федь, а Федь… Возьмите!
Неизвестно, чем бы окончился разговор, но тут послышался строгий голос:
— Алик, иди, мой мальчик, ко мне!
— Мама! — Алик заторопился к молодой, красивой женщине.
Она стояла невдалеке, закрываясь зонтиком от солнца.
— Это кто, товарищ твой? Это он, кажется, с собаками бегает?.. — Женщина, сощурившись, брезгливо посмотрела на Федю.
— Да нет, мама… Это так… малознакомый, — зашептал Алик, косясь на Федю.
Женщина вполголоса поговорила с Аликом и пошла так, будто на нее смотрят и ею любуются тысячи людей, хотя никто, кроме ребят, ее не видел.
— Алька! — позвал Федя. — Идем к ребятам, попросишься — может, возьмут. Только бы Женя принял.
— Мама, разреши мне поиграть… — зашептал Алик, догнав мать.
— Нет, иди домой! — не оборачиваясь, строго ответила женщина. — Еще искусают уличные собаки, бешенством заболеешь. Нашел товарищей! Заразишься…
Алик с убитым видом смотрел ей вслед.
— Пойдем, Алька! — крикнул Федя. Он не слыхал слов его матери.
Алик решительно шагнул к нему.
— Через полчаса мы едем. Поедем с папой в бор, — еще раз напомнила мать. — Не понимаю, какой интерес ты находишь тут?.. — Сощурившись, она еще раз окинула взглядом фигурку Феди. — Когда ты научишься находить себе приличных товарищей?..
Федя, услышав это, побагровел, наклонил голову, как бычок, выдвинул ногу вперед, сжал кулаки.
Алик обернулся к Феде и, увидев его в такой позиции, тоже застыл. Сейчас его лицо стало таким же надменным и вызывающим, как у матери.
— Эй ты, собачник! Не хотел со мной Золотую падь открыть, так сейчас берегись! — дерзко сказал он.
— Что?! — Федя от неожиданности даже растерялся.
— Ничего, вспомнишь меня! Все вспомните!
— А, ты так!.. — бросился за ним Федя.
— Найдете вы падь Золотую! Фигу найдете! — убегая за матерью, кричал Алик.
Федя никому не рассказал и про этот случай. Откровенно говоря, ему было стыдно даже перед собой за то, что дважды так глупо попался на удочку. Больше никогда он не поверит Альке.
После этой встречи Федя еще более зорко наблюдал за штабом. Когда приходилось отлучаться надолго, укладывал у двери и окна самых злых собак. Но Алик больше не появлялся. Он не выходил даже на улицу. Федя успокоился.
Несмотря на заботы, неудачи и неполадки, ребята каждое утро встречались всё более радостными и возбужденными. Пашин план казался чудесным и обещал полную победу над родителями.
Прошел третий, решающий день. Уже миновал условленный час, уже солнце низко опустилось над Монгоном. Голодный, сердитый, в сбившейся шапчонке и, как всегда, без единой рыбки уходил от речки Ванька «клюет — не ловится». Только тогда к штабу подошел Женя. Следом явились остальные и, не глядя друг на друга, молча расселись.
