около трёх лет назад мальчик – тому подтверждение. На тот момент Миша ещё не попал сюда, но ему рассказывали старшеклассники. Тот случай приключился в один из первых экспериментов Ярослава Карловича, он тогда ещё только придумывал состав большинства веществ, которыми сейчас пользовался, и напутал с препаратом, отвечающим за пространственные рамки проведения опыта. В результате мальчик выбросился из окна с такой силой, что не только пробил два стекла, но и оказался в пятнадцати метрах от стены школы. Разумеется, тогда это попытались замять тем объяснением, что он лазал по деревьям и свалился. Но некоторые всё же слышали жуткий крик ночью и грохот, а потом видели осколки стёкол в траве.
Поэтому, пока эксперименты директора проходили безболезненно для Миши, он решил во что бы то ни стало сбежать. Днём охрана школы была настолько усилена, что осуществить сей поступок проще было бы ночью. На ночь все дети, заранее пересчитанные, запирались в спальнях с крепкими дверьми и решётками на окнах, и часть охраны снималась. Оставались пара сторожей при выходе из школы, да у выезда со школьной территории в сторожке – тот должен был с собакой ходить по территории, но как правило спал. Афанасий Михайлович был достаточно умный человек, чтобы не сообщать об этом директору во избежание лишних проблем с поиском нового сторожа, тем более ночью попыток к побегу не случалось. Сам же директор мало интересовался повседневными делами и управлением и полностью доверял в этом Афанасию Михайловичу, наивно полагая, что крика и удара кулаком по столу достаточно, чтобы люди безоговорочно выполняли его приказания.
Ярослав Карлович полностью ушёл в работу. Проведя несколько опытов с Мишей, переводя часы то назад, то вперёд, и ничего не добившись, он на время прекратил эксперименты, чтобы лучше разобраться в своих зельях. В другими детьми он тоже перестал работать. Раз уж Миша видел эту комнату, и наверняка мог догадываться о чём-то, его нельзя было отпустить просто так. Тем более, директор разглядел в этом мальчике некий потенциал, который заставлял всё внимательнее его изучать. Скорее всего, потенциалом была доброта, человечность, за которой скрывалась огромная сила духа, толкающая людей на грандиозные поступки. Директор отметил, с какой настойчивостью в глазах, скрытой за тонкой сеткой испуга, мальчик расспрашивал о Феде и других детях, мало интересуясь своей судьбой. Он с преувеличенной уверенностью решил, что доброту ему удастся заменить жестокостью, сохранив силу духа и даже преумножив её, не подозревая, что именно доброта является основой характера.
Вскоре директор пришёл к тому единственному верному выводу, что для перемещения во времени часы необходимо перевести непосредственно во время хода эксперимента. Как это сделать, он не знал. Тем более он не знал, как вернуть мальчика обратно. Логично предположить, что для этого нужно сделать то же самое, только в том времени, где находится человек, то есть перевести часы назад. К тому же, он предполагал, что при завершении временных границ опыта и подопытный, возможно, вернётся. Пока первая более-менее осуществимая мысль, которая пришла к директору – попросить (или заставить) ребёнка самого перевести часы.
Новый год, скромно отмеченный в школе, уже миновал, на улице стояли трескучие январские морозы с пушистыми деревьями, ясным небом и ослепительным снегом. В один такой день Ярослав Карлович счёл, что у него всё готово для опыта. Он несколько усовершенствовал, как ему казалось, составы некоторых веществ, которые хотел добавить при проведении опыта – в основном для усыпления бдительности.
В десятом часу вечера Афанасий Михайлович привёл Мишу и сразу вышел, уловив повелительный взгляд директора, указывающий на дверь.
– Присаживайся. Сегодня у меня будет к тебе небольшое задание. – Ярослав Карлович говорил терпеливо и спокойно, в предвкушении интересных результатов. Мальчик присел на край кресла, и он продолжил: – Когда ты будешь в комнате, в пятнадцать минут одиннадцатого ты должен перевести часы, которые стоят на столе, вперёд… на два часа. Ты понял?
– Да, а зачем?
Господи, этот ребёнок своими вопросами кого хочешь доведёт!
– Чтобы проверить, насколько хорошо ты знаешь время, – ответил директор, чувствуя себя идиотом, – тогда я заберу тебя на два часа пораньше. Ты ведь знаешь время?
– Да, уже давно.
– Вот и хорошо. Стрелки переводит самый большой болт сзади часов. Это просто небольшое задание и я надеюсь, что ты способен его выполнить. Пошли.
Директор поднялся, мальчик последовал за ним. На этот раз, кроме пижамы, он был в носках и стоптанных тапках. Ярослав Карлович запер за ним дверь и отправился в лабораторию, довольный собой, не зная, что Миша не собирался ни переводить часы, ни вообще оставаться в комнате до утра. Он твёрдо решил сбежать. Ещё не знал точно, как, но непременно сбежать и ни за что не возвращаться. А твёрдые намерения всегда имеют положительный результат, если ни на миг не сомневаться в удаче своих действий.
7
За спиной щёлкнул замок, Миша стоял посреди тёмной неприветливой комнаты. От жарко натопленной печи шло тепло; со стороны окон веяло холодом. На улице бушевал ветер, шумел в кронах деревьев, очистившихся от снега; звёздное небо надёжно скрылось за плотными тучами. Минутная стрелка часов с завитками на конце миновала отметку «двенадцать». Миша сел на кровать, обдумывая дальнейшие действия. Несколько ночей, которые он провёл здесь, он присматривался к оконным рамам, изучая, как можно выбраться на улицу. Окна в комнате не открывались и были наглухо забиты, стёкла в местах примыкания к раме были не замазаны, а зажаты с двух сторон толстыми деревянными планками, что исключало возможность их вытащить. Даже если бы Мише удалось стащить какое-нибудь зубило, он не смог бы отодрать эти планки. Вариант бежать через дверь тоже отсутствовал. Она плотно закрывалась, да и сама была весьма прочной. Единственный способ – разбить окно.
Миша подошёл к стеклу, всмотрелся в темноту ночного леса. В дали не было заметно огней деревни. Не мог он и разглядеть, что именно находится внизу и насколько близко к стене подступают деревья. Зато он видел узкую, не более полуметра, линию козырька крыши второго этажа, укрытую слоем снега. Эта линия тянулась вокруг всего здания между вторым и третьим этажом, поскольку третий этаж был более узким. Кроме того, он занимал не всю площадь здания, и можно было перебраться на основную крышу. Миша стал думать, чем можно разбить стекло. Стул ему не поднять, подсвечник прикручен к столу… остались только часы, на которые директор возлагал столько надежд. Неприятно, наверное, ему будет обнаружить их в снегу под окном.
Но тут ему захотелось спать,
