Когда лес срубили магические жители ещё обитали поблизости, но, когда посягнули на кедр… жизнь в нашем краю совсем утихла. Я каждый день ощущал, как уходят из меня волшебные силы. Стал иногда забывать прошлое. Память моя становилась всё короче и короче. Мне становилось страшно. Тогда я бежал к отцу-кедру. Сидел на пне как демон… ночи напролет. И когда вновь оживал, возвращался в деревню. К людям. Думал, что теперь не проживу без них, поскольку медленно становлюсь человеком. Простым смертным.
— А магики что, бессмертные?
— Нет, но живут очень долго. Другое дело, что нас мало. В старые времена, когда колония разрасталась, нас притягивало другое место силы. Оно появлялось, само собой. Из необходимости. Только вот… последние столетия и магиков, как ты сказал, и мест сил убыло. Настанет день, когда они вовсе исчезнут с лица Земли.
— Смотрите! Какая милота! — вдруг закричал Лавр и бросился вперёд. Виолка и Шмель даже сообразить ничего не успели, как увидели его уже с рысёнком в руках. — Пушистик! Лапка, — тискал Лавр котёнка, не замечая, как Виолка и Шмель просто остолбенели на месте.
Прямо над ним, на кряжистой сосне сидела огромная, ощерившая клыки рысь. Она не собиралась долго разбираться, люди перед ней или магики. Она готовилась к прыжку…
Первой сорвалась с места Виолка. Следом за ней, прикрывая детей собственным телом, бросился вперёд Шмель. В одно мгновенье он переместился в омут, обхватив детей руками. Лавр даже сообразить не успел, как оказался на краю посёлка, вываливаясь из портала лицом в осоку, которую жевала остолбеневшая, от неожиданности, оленуха.
— Что случилось! — подскочил на ноги Лавр.
— На тебя нацелилась рысь! Ты чуть не пострадал! — чуть не плача, выкрикнула Виолка и, оборачиваясь, посмотрела на Шмеля. Плечо лешего было разодрано, а льняная рубаха пропитана алой кровью.
— Нужно вернуть котёнка, Лавр! — только и сказал он, осторожно беря в руки шипящего котёнка рыси. — Мать его ищет. Боюсь, достанется нашим олешкам.
Его не было меньше секунды. Вернувшись, он опустился на траву рядом с Лавром и осмотрел раненое плечо: кровь уже не сочилась.
— Олешки наши дали дёру! Малыш с мамкой. Я цел. Похоже, пронесло, — весело сказал он.
— Что тут произошло? — спросила Лиля, увидав, как дети приземлились на поляне.
— Уехали на оленях, а вернулись… это кровь?
— Всё хорошо.
Шмель аккуратно снял рубаху, и все увидели его мускулистое загорелое тело с запёкшейся на ране кровью.
— Пойдём в дом. Промою хоть. Что у вас произошло?
— Лавр захотел погладить котёнка.
— Какого котёнка?
— Котёнка рыси! Вот какого, — фыркая, сказала Виолка. — Разве так можно!.. — ворчала она по дороге к коттеджу Синеоки, а Лавр виновато смотрел в землю, не смея поднять глаз.
Пока Лиля промывала рану, Синеока трепала по голове Лавра, то и дело поглядывая на героя дня:
— Это хорошо, что дети поехали с тобой. Я как чувствовала. Знала, что с таким героем они выпутаются из любой заварушки. А ты, Лавруша, не грусти. У тебя впереди вечность, чтобы стать таким же ловким и сильным, как Колос Шмель!
Шмель наслаждался похвалой елеем, льющейся из уст Владычицы. Рана давно перестала саднить, только шрам остался. Да только этих шрамов у него… Одним меньше, одним больше…
Идиллию нарушил Лавр. В его животе с утра не было ни крошки. Он очередной раз громко сглотнул, и желудок, не удовлетворенный доставленной пищей, громко заурчал.
— Да ты голодный! Пойдём, я как раз освоила кое-что из человеческих блюд, — словно озорная девчонка сказала Синеока и, взяв за руку Виолу, повела голодную братию в дом.
Электричества в новеньких коттеджах, конечно же, не было, и когда на кухонном столе зажужжал блендер, Лавр даже удивился. Электрическая вилка валялась тут же на столе, а аппарат безмятежно работал, перетирая в смузи ягоды, оленье молоко и что-то ещё. Последним в смузи упал листочек мяты.
— Тадам! — вскрикнула Синеока, разливая по хрустальным бокалам готовый напиток. Лиля со Степаном стояли в сторонке. Они уже позавтракали у себя в комнате, приготовив еду на газовой походной плитке.
Лавр выпил стаканчик смузи и спросил:
— А что поесть?
Он осмотрелся, но кроме корзины с ягодами больше ничего съестного не увидел.
— А ты не наелся? — смущенно спросила Владычица.
— Ммммм. Вы… долгие месяцы можете жить лишь на росе с одного единственного листа дерева гинкго или энергии Вселенной? — неуверенно произнес он, и Лиля со Степаном взорвались фееричным смехом.
— Ну почему же… а что это гинкго? — не поняв шутки, поинтересовалась Синеока.
— Да так… долго объяснять, — разочарованно сказал Лавр и повернулся к отцу.
— Пойдём, кунг фу панда! У нас остался приличный кусок яичницы с ветчиной и петрушкой. Спасибо Синеоке. Вчера она купила столько разностей, что нам хватит на целый месяц. Холодильник бы найти?
— В пещерах я видел лёд! Нужно далеко пройти и там…
— Точно! В яблочко! Молодец, юный берегин, — похвалил сына Степан, прицелившись в него пальцевым маузером…
Приключений на сегодня было достаточно. Лавр растянулся на кровати, вспомнил утреннюю прогулку по лесу и тот момент, когда он на оленухе перемахнул через овраг. Тогда не было времени задумываться, но мимолётно всё равно обратил внимания на свой лёгкий малахитовый окрас. И подумал, что это отсвет лесной зелени. А вот цвет кожи Виолки бросился ему в глаза моментально. Только когда она немного успокоилась, снова стала милой розовощекой девчонкой, а не принцессой Бубль-гум. Шмель в стрессовой ситуации мгновенно приобретал полосатый пчелиный окрас. Шмель к тому же становился пушистым.
— Лиль, а что, имена у берегинь говорящие? — спросил Лавр у Лилии, когда очередной раз увидел в окно яркую иллюстрацию к своей догадке по смене цвета. Две «феечки» случайно столкнулись, и ведёрко со свежим липовым мёдом выплеснулось на одну из них. Берегиня порозовела, как небо на утренней заре. Цвет, светящийся флуоресцентный, проявился, окрасил кожу и в мгновенье ока померк.
— А как ты догадался? Когда человек волнуется, то обычно краснеет, а берегини… ну, приобретают разные оттенки. Это видно уже с детства. Поэтому имя выбирают подходящее к этому нюансу личности.
— А я что, зеленею?
— Типа того. Говорят же иногда: позеленел от злости! Или: стал пунцовый как… Как что?
— Красный как рак. А пунцовый… Видимо, просто пунцовый и всё, — пожал плечами Степан.
— Наверное, наблюдали в реальности! — усмехнулась Лилия. Лавру было не до смеха.
— А я не знал! Думал, так, наобум тебя Лавром назвали. Из глупой прихоти, — усмехнулся Степан.
— И что, все будут видеть, как я реально зеленею? Там, в мире людей.
— Там…
