Леонид Платов - Каменный холм (сборник)

Мухин в раздумье посмотрел на своих друзей, но тут его прервал шофер. Он успел уже набрать во флягу воды, попробовал ее и теперь тыльной стороной руки отирал рот.

— Так как же, товарищ Мухин? Здесь, значит, и будем стоянку делать? Вода холодная, чистая, лучше не найти…

— Да, да! Конечно, здесь! Где же еще?

— Вот оно, местечко, о котором говорил Бикчетаев! — сказала Ия.

— Стало быть, знал об этом роднике?

— По-видимому, знал…

Бикчетаев был легок на помине.

Едва лишь молодые геологи утолили жажду и умылись с дороги, как из-за сопок показались отставшие машины. Их как бы несло по степи облако пыли. Потом рядом со стоянкой геологов заскрипели тормоза и из рассеявшегося облака, отряхиваясь, выскочил Бикчетаев.

— Ну, умницы! Хвалю! — закричал он. — Правильное место выбрали!

— А мы плиту с надписью нашли, товарищ Бикчетаев! Ломали над нею головы, ломали…

— Нить брошена из глубины веков, — глубокомысленно объявил Топчиев.

— Откуда, ты говоришь, нить? — Бикчетаев изумленно посмотрел на него.

— Из глубины…

— Из средневековья, — подсказала Ия.

— Эге, куда забрались! — Бикчетаев засмеялся. — При чем тут средневековье?

— А как же! — запротестовал смущенный Топчиев. — Сами посмотрите на плиту. Там написано — 1293 год. Значит, конец тринадцатого столетия, канун четырнадцатого…

— Канун!.. Эх ты, историк! Забыл, что мусульманское летосчисленние не совпадает с христианским? То-то и оно! 1293 год от Хиджры соответствует 1915-му от рождества христова. В 1915 году надо Петлукина искать. Он почти наш современник, — вот что интересно!

— Товарищ Бикчетаев! Вы знаете, кто такой Петлукин! — заявила Ия убежденно.

— Угадала. Слышал о нем.

— Товарищ Бикчетаев!..

— Потом, потом! Умыться дайте с дороги. Чаю попить. Замучились со скатами этими!

Умывался Бикчетаев, словно назло, дольше всех. Давно уже участники экспедиции, прибывшие с ним, осмотрели плиту с надписью, подивились на хитроумную кладку холма, некоторые под руководством Ии даже побывали на вершине его, а начальник геологоразведочной партии все еще плескался и фыркал у родника, будто слон на водопое. Только тот, кто странствовал по засушливой степи летом, понимает, какое это наслаждение на исходе дня добраться к ручейку с прохладной прозрачной водой!

Но вот, утолив жажду, умывшись, почистившись, будто помолодев на десять лет, Бикчетаев явился к костру.

Поужинали. Напились чаю.

И все это почти в молчании, перебрасываясь только самыми необходимыми застольными репликами: "Еще кружечку?", "Да, пожалуй", "А передай-ка нам, Гриша, эту коробку с консервами! Спасибо, милый!"

Наконец начальник геологоразведочной партии лег на траву и принялся неторопливо скручивать папиросу. Лицо его было серьезно.

Некоторое время он щурился на огромный красный диск, медленно спускавшийся к горизонту, будто припоминая подробности того, что собирался рассказать, потом начал так:

— Петлукин — это неправильно. Настоящая фамилия его — Ветлугин. Был такой большевик, отбывал в 1915 году ссылку в Акмолинской губернии. Казахи не могли правильно выговорить его фамилию и переиначили ее на свой лад…

Так, шаг за шагом, со всей последовательностью восстановлена была история каменного холма в Голодной степи.

…Ветлугина привезли в Акмолинск осенью.

В городе его не оставили. Было ли на этот счет указание в сопроводительной бумаге, выражение ли нахмуренного лобастого лица показалось строптивым, ссыльного повезли дальше, в глубь степи.

Таратайку кидало и подбрасывало на ухабах. Горизонт колыхался впереди, как мертвая зыбь.

Днем отчаянно пекло, а ночью становилось так холодно, что Ветлугин и сопровождавший его унтер садились спинами друг к другу, чтобы согреться.

Даже привычная степная земля не выдерживала лихорадочной смены температур. Об этом свидетельствовали зигзаги трещин, пересекавшие ее во всех направлениях, будто после землетрясения.

"Битва гигантов, которым нет дела до того, что происходит с человеком, думал Ветлугин. — Извечная борьба тепла и холода, особенно ожесточенная в пустынях…"

Пока Ветлугин добирался до затерянного в степи села Дозорного, где назначено было ему жить, он упорно размышлял над проблемами метеорологии. Это помотало ему не думать о грустном: о прерванной работе, о разлуке с близкими.

Ветлугин отличался разносторонностью научных интересов. Он кончил физико-математический факультет университета, специальностью своей избрал географию, мечтал о путешествиях, об удивительных географических открытиях. Но жизнь его сложилась иначе. Пришлось, как шутил Ветлугин, завершать образование в "закрытых учебных заведениях": на "бутырских высших курсах", а теперь вот и в "западносибирской академии".

Еще в Москве, случалось, некоторые товарищи жалели, что он предпочел беспокойную судьбу подпольщика размеренному мирному существованию кабинетного ученого.

— Ты же ученый, Петя! — втолковывали ему. — Типичный исследователь, холодный, аналитический ум!.. Ведь вот же написал свою "Географию будущего"! Не хочешь, не можешь расстаться с ней!..

И обличающим перстом указывали на верхнюю полку книжного шкафа, где лежала незаконченная ветлугинская рукопись.

— Написал, да, — отвечал Ветлугин, сняв с полки толстую папку и нетерпеливо постукивая по ней ладонью. — Храню до лучших времен. Что из того, что лет через десять-двадцать эта работа даст эффект? Я чувствую внутреннюю необходимость помочь людям немедленно, сейчас! Можем ли мы думать о победе над стихией, пока не уничтожен капитализм, пока существует класс эксплуататоров? Сейчас идет война, классовая война! А во время войны все честные люди, независимо от профессии, становятся солдатами. Вот почему я отложил свою "Географию будущего" и корректирую прокламация, а также составляю краски для шапирографа. Конечно же, все это имеет прямое отношение к моей рукописи…

Он досадовал, если его понимали не сразу.

— Ну, как же!.. Революция сделает человека невиданно сильным. Самые дерзкие замыслы станут реальными. А я, признаюсь, нетерпелив. Я хочу приблизить это счастливое время. Тогда и займемся по-настоящему "Географией будущего". Тогда наступит ее черед!.. — И, бережно смахнув пыль с папки, возвращал рукопись на место, на верхнюю полку.

В ночь своего ареста Ветлугин раньше обычного кончил работу.

Можно бы, казалось, перелистать "Географию будущего", терпеливо ожидавшую, когда обратит на нее внимание хозяин. Но, постояв в задумчивости у полок, Ветлугин отошел. Сегодня было как-то не по себе. Чувствовалась усталость, непонятное беспокойство.