— Штреземан, — и ушел.
Этот таинственный ответ возбудил всеобщее любопытство. Но больше ничего не удалось услышать от необщительного немецкого миллионера. На подкаливших он смотрел такими холодными глазами, что его оставили в покое: с большими людьми нельзя быть фамильярными если они сами того не желают.
Волков и мистер Уилли ехали во втором классе. Браслет был снят и Волков заперт в своей каюте. Мистер один прогуливался по палубе и ковырял в зубах перо чинным ножиком.
Хотелось подойти к каюте Волкова, но это было опасно. Рубец решил действовать осторожно, и сперва изучить самого мистера Уилли. Даже на расстоянии ему удалось по походке этого джентльмена определить, что он отнюдь не считал необходимым воздерживаться от спиртных напитков вне пределов действия запретительного закона. Наоборот, он, видимо, стремился, отправляясь в сухую страну, набрать в себя возможно больше влаги. По принципу верблюда.
Времени для наблюдений и подготовки было много.
До рейда Лони Бич, вблизи Лос-Анжелеса, было восемь дней пути. Рубец узнал это, оплатив счет буфетчика, который надеялся, что море не позволит пассажирам съесть все свои восемь завтраков и обедов, а потому предпочитал брать авансом «за весь рейс».
Но море было спокойно и аппетиты путешественников исправными. И был мир и тишина до самого порта Салина Круц, штата Техуантепек южной Мексики, — сонного белого городка, забытого на синем заливе.
Там команда узнала, что тихоокеанский союз моряков объявил забастовку кочегаров. Кочегары парохода чинно уложили чемоданы, и ушли на берег, невзирая на отказ капитана уплатить им жалованье. Они не беспокоились. В порту было отделение союза.
Котлы потухли.
На пристани стояла охрана бастующих и никого, похожего на кочегара, не пропускала на пароход. Мексиканская полиция очень дружелюбно относилась к этой охране. Полицейские сидели рядом с забастовщиками и курили.
В салоне первого класса капитан призывал пассажиров в свидетели этого безобразия, негодовал на то, что забастовщики не догадались поставить у другого борта парохода караульную шлюпку и громил правительство Соединенных Штатов, не устроившее своевременной интервенции в Мексике.
Результат налицо: честный американский пароход не может набрать себе даже самых вонючих кочегаров.
Буфетчик был в отчаянии, ему угрожало разорение, потому что отказаться кормить уплативших авансом он не мог.
Даже без знания английского языка все происходившее было понятно. Миша гулял по палубе, глубоко засунув руки в карманы фланелевых брюк и радовался. Это неожиданное событие может оказаться кстати, тем более, что мистер Уилли, чтобы усмирить свое душевное волнение, сильно нагрузился. Он ходил с котелком на затылке и неспокойно икал.
Но надежды на дальнейшие осложнения не оправдались. Капитан был настроен решительно: его власть на корабле не ограничена, он не позволит портить рейса, он им покажет!
И показал. У трапов поставили офицеров с револьверами и с четырьмя вооруженными и верными людьми, спустился на палубу третьего класса. Через пять минут у него было достаточное количество кочегаров. «Добровольцам» он обещал жалованье забастовавших, если они станут на работу, и нечто не менее убедительное, но менее приятное, если они не станут.
Команда была недовольна, но смолчала: палуба парохода — американская территория и в руках офицеров американские револьверы.
В эту ночь Ваня Волков впервые испробовал ремесло кочегара. Мистер Уилли, в порыве делового восторга, решил помочь капитану своей подначальной рабочей силой.
Пробуждение было внезапным и неприятным. По лицу и груди хлестала струя холодной воды, закипавшей щекочущими пузырьками. В квадратном окне стояла смутная черная фигура с сифоном в руках.
— Черт, — тихо сказал Миша и вскочил. Фигура беззвучно поставила сифон на стол в каюте и пропала.
Миша выскочил на палубу, но она была пуста. Небо и море были тоже пустые и серые. Приближался рассвет, и было холодно, особенно в мокрой рубашке.
Что ж, такие вещи могут происходить в каютах с окнами на спардек, если окна открыты. Но кому понадобилось хулиганить? Миша был озадачен и, вернувшись к себе, зажег свет.
Рядом с сифоном лежала скомканная грязная бумажка. На ней неровные, трудночитаемые карандашные буквы:
«Мишка, все в порядке. Дурак напутал. В Лос-Анжелесе освобожусь самосильно. Ежедневно, с двенадцати до двух жди у главного подъезда вокзала, с которого приедем».
Пониже было дописано: «на моем кочегарном поту едешь, буржуй собачий». Подписи не было и не требовалось.
Значит беспокоиться нечего. А что Ванька поработает, так это неплохо, — выправит психологию. Миша пошел досыпать.
Следующим вечером, когда из кочегарного люка высунулось знакомое, почти до неузнаваемости грязное лицо, Миша отошел от борта и ленивой походкой гуляющего паразита пошел к трапу на спардек. Посторонних поблизости не было.
Проходя мимо люка, Миша уронил записку, сразу схваченную угольно-черной рукой Волкова.
Читал ее Волков внизу, у лампочки, освещавшей манометры.
«Все в порядке», писал Миша, «буду ждать». А в самом низу листа было написано: «Я за достижения буржуазной культуры».
На минуту Волков увидел широкую палубу «Бельмор
Кастля» и высокий закат. Это был вечер перед Гаваной. Волков заскрежетал угольной пылью на зубах и пространно выражался.
Угольная пыль была повсеместна и неизбежна, она лезла в глаза, набивалась в ноздри и рот и раздражала мокрую спину. Ладони были обожжены и мускулы разрывались от боли. Впереди огненным ртом дышала топка, а сзади хрустели шаги механика: сейчас он заорет.
Волков взялся за горячую лопату. Нет, эта самая культура, если на нее взглянуть снизу, не так уж приятна.
Рядом в полутьме всхлипывала и вздыхала донка. Она никогда отсюда не выберется. Пока ее не отвезут на слом, она будет питать водой холодильники. И Ваня ее пожалел.
Пароход остановился против Сан Хуана. Через иллюминатор кают-компании Миша увидел, как мистер Уилли и Волков спрыгнули с трапа в поданный с берега катер.
Он пил содовую и от неожиданности прикусил стакан. Что же теперь будет с вокзалами в Лос-Анжелесе? И вдруг успокоился и поставил стакан на стол. Он придумал: он высадится в Лони Бич, там пароход будет часа через два. Оттуда пятьдесят километров до Сан Хуана, возьмет автомобиль. А из Сан Хуана поездом обратно в Лос-Анжелес, так он узнает вокзал прибытия.
