Раджими нахмурил лоб и теребил бородку. Соня смотрела на него с надеждой.
— У меня идея! Лучше не придумаешь, — вновь заговорил Раджими. — Что, если пустить слушок, будто чета Мейеровичей, попав в безвыходное положение, решила покончить счеты с жизнью?
— Идея хорошая, — подхватил Юргенс, — но как и через кого вы пустите подобный слушок? Если начнете распространять вы, то навлечете на себя подозрение. Так тоже не пойдет. А я предложу лучше. Пусть Марк Аркадьевич напишет сам и подпишется вместе со своей прелестной супругой, что они ушли из сего мира, а записку подбросит на завод Раджими.
— Гениально! — восторженно воскликнула Соня.
— Да, это лучше, — проговорил Мейерович.
Мейерович вновь взялся за ручку.
— Пишите, я буду диктовать, — предложил Юргенс. — «В нашей смерти никого не вините — мы виновны друг перед другом и перед государством и искупить вину нам нечем». Вот так, подписывайтесь.
Супруги поставили подписи и вручили письмо Раджими.
— А теперь я не прочь выпить бокал хорошего вина за предстоящий успех, — сказал Юргенс. — В нашем распоряжении час. Скоро подойдет машина.
Раджими взял с подоконника сверток, развернул его и поставил на стол бутылку. Юргенс сам открыл бутылку.
— Я думаю, что в самое ближайшее время мы получим возможность выпить в другой обстановке, — проговорил он, разливая вино по стаканам. — И если я предложу тост на той стороне за нашего верного друга Раджими, то, я надеюсь, вы ко мне присоединитесь.
Все подняли стаканы. Вдруг Юргенс прислушался и повернул голову к двери.
— Или мне показалось, но там кто-то ходит.
Мейеровичи переглянулись. Соня поставила стакан, подошла к двери и выглянула наружу.
Юргенс посмотрел на Марка Аркадьевича.
— Неплохо было бы занавесить окна.
Мейерович торопливо встал и принялся занавешивать окна. Раджими убавил огонь в лампе.
Через минуту вернулась Соня.
— Никого во дворе нет, — сказала она, усаживаясь за стол.
— Тогда все в порядке. Осторожность для нас — прежде всего, — пояснил Юргенс. — Осталось немногое и глупо споткнуться на последнем шаге.
— Итак, за успех!
Все чокнулись и опорожнили стаканы. Через несколько минут дверь домика открылась, и из нее вышли Юргенс и Раджими.
Раджими тщательно запер дверь на ключ. Юргенс подошел к открытой форточке и бросил через нее ключ. Он упал на стол. Форточку плотно прикрыли.
Из комнаты не доносилось ни звука.
— Вот и логический конец, — тихо сказал Юргенс — Пошли!
К спутнику Раджими Бахрам-ходжа отнесся с уважением и любопытством. Старый имам видел много людей на своем веку и ему не надо было объяснять, что Казимир Станиславович «свой» человек. Он это понял сразу, как только Раджими ввел Юргенса к нему в дом. Понял по едва заметным признакам, на которые кто-либо другой и не обратил бы внимания.
Старый имам сносно владел русским языком и без труда объяснялся с гостем. Бахрам-ходжа очень заинтересовался Юргенсом, когда узнал, что тому довелось бывать в Афганистане, Персии, Индии, что он встречался с другом имама — отцом Раджими.
Беседа происходила в саду, без посторонних. Юргенс и Раджими лежали под тенью раскидистой шелковицы, а Бахрам-ходжа готовил «пити» — персидское блюдо, о котором вспомнил Юргенс.
Имам сидел на маленькой скамеечке. Перед ним стояли три небольших глиняных горшочка. Он складывал в них кусочки свежей жирной баранины, молодую картошку, зеленый горошек, шафран, изрезанную тоненькими полосками морковь, белый лук, красный перец, соблюдая при этом известную лишь ему одному пропорцию.
Когда горшочки наполнились, Бахрам-ходжа плотно закрыл каждый, позвал жену и распорядился поставить их в тандыр.
— Теперь будут часа два томиться на угольях, — пояснил Юргенсу Раджими.
Освободившись от поварских дел, имам вымыл руки а начал рассказывать гостям о своих странствиях по Востоку, Это была его излюбленная тема. С улыбкой он вспоминал о Мешхеде — центре паломничества шиитов, о священной Мекке, о богатствах эмира бухарского, о дворцах и минаретах хивинских ханов.
Отужинали поздно.
«Пити» доставило большое удовольствие гостям и особенно Юргенсу. Он кушал не торопясь, много и сытно. Юргенс чувствовал себя спокойно в этом доме, словно давно в нем жил. Трудно было даже допустить мысль, что через какие-нибудь час-два этот человек начнет опасное и трудное путешествие.
Когда луна скрылась за деревьями, Бахрам-ходжа принес гостям два истрепанных длинных халата и две овчинных длинноволосых шапки.
— Одевайте, — сказал он.
Один из халатов был знаком Раджими. В нем он посетил первый раз имама. Халат, предназначенный Юргенсу, оказался не менее старым, потрепанным. Друзья оделись, осмотрели друг друга и остались довольны.
— Тогда, в шестнадцатом году, такой же вот халат сослужил мне верную службу, — произнес Юргенс, подвязываясь платком, — будем надеяться, что он выручит меня и теперь.
— Выручит, — твердо заверил Раджими. — Иначе Бахрам-ходжа и не взялся бы за это дело.
Через полчаса хозяин пригласил гостей во двор. Под навесом стояла арба с высокими бортами.
— Ложитесь! — сказал коротко Бахрам-ходжа. Юргенс и Раджими молча забрались на арбу и улеглись рядом на ее дно.
Имам самостоятельно, без посторонней помощи, стал накладывать на арбу снопы люцерны, предназначенные для пограничной животноводческой фермы. Делал он это умело, без спешки.
Луна опустилась за горизонт. Бахрам-ходжа уселся на передок и тронул лошадей. Выехав из кишлака, он спустился в сухое русло горного потока, и копыта лошадей звонко зацокали по каменисто-песчаному дну.
Ехали сравнительно долго. На полпути кто-то остановил арбу, спросил Бахрам-ходжу, куда он держит путь. Тот ответил, что везет корм на ферму. Встречный пожелал хорошего пути. Потом арба встала, имам слез с своего места, и до слуха Юргенса и Раджими донеслись его удаляющиеся шаги.
Было тихо. Слышались только всхрапывания отдыхающих лошадей, да где-то в ночной дали щелкали перепела.
Минут, примерно, через двадцать имам вернулся, сбросил несколько снопов на землю и тихо бросил:
— Вылезайте...
Без особых усилий Юргенс и Раджими выбрались из-под зеленого покрова, размялись, осмотрелись. Совсем близко впереди смутно вырисовывались контуры хребта. Слева теплились едва приметные для глаза одинокие огоньки, слабый ветерок доносил приглушенное мычание коров. Справа, метрах в ста, длинной темной полосой тянулась роща.
— Там ферма, — показал рукой влево имам, — а вам надо итти прямо, вот этой тропой. Прямо и прямо... Тут пять-семь минут ходу. Как перейдете неглубокий ручей, идите уже смело. Да поможет вам аллах!
