ХУНХУЗЫ
Весной 1879 года, промокнув, простудился и серьезно заболел Бабих. Сильно похудел, ослаб, и Михаил Иванович увез его во Владивосток, устроил в госпиталь. Врачи заявили — потребуется длительное лечение. Все были огорчены, но никто не мог представить, что больше они никогда не увидятся: Андрея Петровича скосила скоротечная чахотка. Услышав об этом, аскольдинцы много дней не могли прийти в себя.
В апреле у Ольги Лукиничны родился сын Юрий — отец автора повести. Это, естественно, тоже несколько задержало переезд. Не дождался его и старый Барсик. Михаил Иванович отнес пса на высокий обрыв и оставил под четырьмя соснами сторожить остров, установив над могилкой красивый плоский камень. Попрощался со всем, что ему было дорого: с любимой тисовой рощей, оленями, сивучами, с рифами, с которых наблюдал сборища и игры морских львов. Эту гряду рифов на южной оконечности острова современники прозвали «камни Янковского».
В условленное время прибыл на «Анне» Гек. Первым рейсом он отвез на полуостров Славянский партию рабочих-строителей, инструмент, палатки. Несколько лошадей и коров. Всех разместил на своей заимке и в первых числах июня возвратился на Аскольд за семьей Янковских.
Рано утром отъезжающие поднялись на палубу шхуны. Ольга Лукинична стояла у борта, держа в одной руке запеленутого Юрия, другой — за ручку — притихшую Лизу. Молодая мать поклонилась берегу и прошептала:
— Прощай, Аскольд, спасибо тебе за все!
Здесь протекли два первых счастливых года ее жизни.
Поймав ветер, «Анна» развернулась на норд-вест. Под форштевнем вскипел бурунчик, остров начал отдаляться. И, глядя на тающий в туманной дымке Аскольд, Михаил Иванович явственно ощутил шелест вновь перелистываемой страницы своей беспокойной жизненной, повести…
Покачиваясь на боковой волне, поскрипывая деревянным корпусом и такелажем, «Анна» после полудня миновала Уссурийский залив. Оставив слева Рикорд, а справа по борту холмистые зеленые острова Рейнеке, Попова, Русский и спрятавшийся за ним Владивосток, пересекла Амурский залив, и, убавив паруса, вошла в бухту Гека. Любуясь тихой овальной гаванью, высыпавшие на палубу новоселы оживленно обменивались впечатлениями. В сотне шагов от песчаного пляжа, на террасе среди яркой зелени показалась беленькая усадьба шкипера. Погода разгулялась. После несколько суровой красоты Аскольда, мягкие очертания этого полуострова приятно ласкали глаз.
Оставив детей в каюте, Ольга Лукинична поднялась на мостик и встала рядом с капитаном. Все вокруг выглядело настолько привлекательно, что она не выдержала, тронула Гека за рукав.
— Как у вас здесь замечательно, Фридольф Кириллович!
Китобой довольно усмехнулся в огненную бороду.
— Издалека хорошо, а близко еще лучше. Сейчас все будете посмотреть. Они нас еще не заметили. Как увидят, все прибегут на берег, а мой мальчишка первый.
Однако судно подходило все ближе, но ни перед домом, ни на берегу не было ни души. Против обыкновения никто не выбегал встречать прибывших. Шхуна остановилась, бросила якорь, а приветливый берег оставался по-прежнему молчаливым и безжизненным. Шкипер нахмурился.
— Что они, уснули? Вот я им задам! Как можно всем сразу оставлять дом?
С борта дали выстрел, другой. Тишина…
— Михаил Иванович, пока мы будем прибирать шхуну, давай, спускай лодка, поезжай вперед, посмотри — куда все девались?!
Янковский с гребцами прыгнул в шлюпку, они быстро двинулись к берегу. Лодка ткнулась в желтый песок, все вышли и вытянули ее до половины на пологий берег. Сделали первые шаги и… глаз охотника привлекло множество странных следов. Они виднелись на песке и среди редкой прибрежной травы. Тут, конечно, стояло и паслось несколько лошадей, бродили люди в необычной обуви: гладкая овальная подошва без каблука. Э-э, да это же маньчжурские улы! Его охватило дурное предчувствие.
— Пошли к дому, быстро!
Взглянув в сторону построек, Янковский заметил дымок: тлел угол сгоревшего сарая. Кто-то поджег! Зачем?
Они взбежали на крыльцо, рванули дверь и остановились: никто не мог вымолвить ни звука. Вся прихожая была забрызгана кровью! На полу, на стенах, даже на потолке… Валялась опрокинутая скамейка, клочья одежды — следы отчаянной борьбы. Михаил Иванович распахнул дверь в большую комнату — и все попятились. Стол изрублен в щепы, а посередине столовой, под потолком, на крюке от лампы висел страшный, изуродованный труп женщины. Янковский с трудом узнал в нем хозяйку.
Кинулись по другим комнатам, во двор — нигде никого! И тут заметили приоткрытое подполье. Заглянули и все поняли: окровавленные трупы обитателей хутора и прибывших неделю назад рабочих бесформенной грудой заполняли этот подвал. Их уже облепили зеленые мухи…
— Михаил! Михаил! Что здесь? Кто здесь? — как безумный ворвался в разгромленный дом Гек. Он только мельком глянул на висевшую на крюке женщину, спрыгнул в подпол и принялся переворачивать мертвые тела. Потом выскочил во двор, обежал вокруг.
— Сын, сыночек, где ты?! Мой мальчик, где ты? — звал Гек ребенка, и голос его был страшен, неузнаваем. Шкипер метался, как безумный, обшарил все углы, но мальчика нигде не было, он бесследно исчез.
Отчаявшись, капитан опустился на скамью возле дома, закрыл голову большими натруженными руками. Михаил Иванович сел рядом, положил руку на ставшую вдруг горбатой широкую вздрагивающую спину, и сам не узнал свой осевший голос.
— Крепись, Фридольф, может быть, мальчик еще найдется…
Шкипер то ли сказал что-то, то ли простонал в ответ.
— Случилось то, чего мы опасались, — продолжил Михаил. — Эти пираты как-то узнали, что ты отбыл со всеми вооруженными людьми, а я только собираюсь переселяться. И вот, улучив момент, напали на беззащитных. Мальчика забрали, чтобы получить с тебя выкуп.
— Ты думаешь, мы его еще найдем? Я бы все отдал…
— Должны найти. А с ними — рассчитаемся!..
— Что будем делать? Гек поднял голову:
— Пошлем депешу в гарнизон, вызовем из деревни понятых. Составим акт, похороним убитых, А завтра — в погоню за бандитами. Согласен?
Финн поднялся, расставил ноги как на своем мостике. Запавшие глаза были сухими. Он протянул жесткую ладонь.
— Правильно. Спасибо. Я всегда знал, что на тебя можно крепко полагаться. Верно говоришь. Теперь все равно: что будет — будет. Давай действовать. А имущество, скот, лошади — черт с ним. Наживем. Лишь бы сын…
К вечеру прибыл староста деревушки корейских переселенцев Верхнее Сидеми — Син Солле с помощниками. Он прилично говорил по-русски, рассказал, что хунхузы не обошли своим вниманием и их: ограбили, угнали скот. Переселенцы заявили, что готовы принять участие в погоне за бандой. Подписали акт, помогли рыть могилы.
