он был полностью химическим. С каких это пор, чтобы испечь несчастную булку белого хлеба требуется туда засунуть всю таблицу Менделеева?? Ох и травят нас, товарищи, ох и травят. Я грустно окинул еще раз все разнообразие хлеба, но моя душа так ни к чему и не легла. Взял финские хлебцы с самым невинным составом, побрел вперед вдоль витрин. Взял еще молочного и фруктов. На меня смотрела укоризненно морковка – взял еще и ее. ЗОЖ так ЗОЖ, не будем увиливать.
Я лежал на диване и грыз эти гребанные финские хлебцы. Наша жизнь такова, что даже самого простого удовольствия – съесть свежую натуральную булку – вы можете не получить. На этой планете за каждое удовольствие нужно платить. Нельзя становиться булочным наркоманом из-за какого-то дурацкого хлеба. Эти доводы на меня не действовали, я внезапно чувствовал себя самым несчастным человеком на земле. «Из-за хлеба что ли?– услышал я папин голос,– ну вот ты нюни то распустил». После чего мне захотелось зарыться сильнее в подушку и уже совсем не отсвечивать. Реальность такова, что наша прокрастинация рада любой заминке, будь то это отсутствие стимулятора в форме булки хлеба или наше расстройство по этому же поводу. Эта сука радовалась, что я не могу взять себя в руки и доделать проект. Казалось бы – соберись. Ты знаешь, какая громадная ответственность лежит на твоих плечах. Но ты лежишь на диване в форме ромашки, укрывшись пледом, как юная тиктокерша, и ноешь, что тебе не сожрать булку. Как же мне далеко до Ангелов и их совершенства. Сколько же еще воплощений мне терпеть на этой планете, чтобы достичь хотя бы какого-то прогресса на пути к совершенству? Ты можешь только развести руки, окидывая взглядом свою слабость, дряблость, грехи и заскорузлость твоей души. Ты работаешь с этим каждый день, и каждый день ты понимаешь, насколько ты далек от тех чистых созданий, что смотрят на нас и на наши грехи сверху. Есть ли вообще какие то шансы достигнуть хотя бы начального уровня их Света и никогда никогда никогда больше не возвращаться сюда? Планета, где детей воруют, насилуют, распродают на органы, где подсаживают подростков на наркотики, где насильно меняют им пол, где людей продают в рабство ради развлечения, где каждый взрослый вынужден пахать до изнеможения, опутанный кандалами кредитов, где детей отдают в рабство, заставляя работать с малого возраста, где голодают и умирают от жажды, где женщины делают аборты просто потому что у них нет средств, чтобы вырастить детей, где нет почета старикам, они голодают, оставленные своими детьми и внуками, где за их квартиры борются наследники и все просто ждут, когда они умрут, где царствует нелюбовь и беззаконие. Разве эта планета – не чистилище? Она точно не может быть волшебным голубым шариком, который видят космонавты из Космоса. Тут творятся страшные вещи, но раз мы сюда попали, мы не имеем права унывать. Потому что уныние входит в линеечку смертных грехов, а нам это на фиг не надо. Нам не надо, мы заслуживаем большего. Мы заслуживаем лучшего. Мы победим. Это совершенно точно, на 100 %. Я узнавал. Надо просто собраться. Просто собраться, вот и все. Ну же, ты же крутой парень, я знаю. Я знаю, что ты крут. Ну же, у тебя получится. Да стопудово, получится. Лучше тебя и нет никого. Давай. Давай. Давай, парень! И я медленно начал соскребать себя с дивана. Медленно и осторожно, как после паралича. Потому что в любой момент сука прокрастинация могла засунуть свой нос в мою квартирку, и я бы понял, что это конец. А это не должно было быть концом, это должно было быть началом. От этого зависел успех всего огромного проекта. От этого зависел успех нашей битвы. От этого много чего зависело, поэтому я сползал с дивана как с минного поля. Ставки были сделаны, ставок больше нет. Почему в русском языке нет глагола «победю»? Почему есть только во множественном числе: «Мы победим?». Почему есть поговорка «Один в поле не воин?». Война – это коллективное занятие. Против нас стоят полчища темных, но и я, извините, не один, как перст. Нас много, и мы живые. Мы прекрасно управимся с этой нежитью. Веками справлялись, нешто теперь они нас одолеют? Да никогда. Да тьфу и растереть. Да два пальца об асфальт. Да где наша не пропадала. Раньше могли и теперь смогём. Русский народ – он вообще, может все. Я сползал с дивана и думал, какие же мы герои. «Fake it till you make it», – если ты не в состоянии верно жить эту жизнь, притворись. Притворись, что ты уже добился того, о чем мечтал. Притворись, что ты уже настолько крут, насколько ты только собирался стать. Притворись, что у тебя уже есть все, чего тебе так недоставало. И ты добьешься. И ты станешь. И у тебя будет. И ты сам не заметишь, как получишь это все. Небольшие хитрости заядлых прокрастинаторов, написанные кровью. Только недавно узнал, что для лени есть отдельный бес. Лень – отдельный смертный грех и у нее есть отдельный бес. То есть, лень – это не невинные ужимки 17-летних тиктокеров, которые обсуждают свои выходные, которые провели в играх, валяясь в розовых кроватках. И не их же нелепые жалобы, что они не подготовились к ЕГЭ просто потому, что им было влом. А отдельная темная сила, которая весит на людей свои цепи с кандалами так, что они не успевают ни подготовиться к экзаменам, ни сходить на собеседование, ни на тренировку, ни на репетицию, ни на свидание, и кучу, просто кучу хороших дел не сделать в своей жизни, откатиться назад по ступеням развития, прослыть неудачниками и прокрастинаторами, профукать все шансы, пропустить все главные повороты своей судьбы. Если бы лень была так же невинна, как любят нам ее презентовать, от нее бы не страдали ежедневно миллиарды людей, пытающихся достичь поставленных целей. Лень убивает устремления. Лень убивает энергию. Лень убивает яркую жизнь. Лень убивает. Я знал про это, знал, что эта тварь во мне иногда выползает на поверхность. Я был ленив. Я был ленив донельзя. Но я знал, как с этим можно было бороться. Знал и умел. Я научился подсекать моменты при первых признаках лени. Стоило мне прилечь на диван при куче несделанных дел, как и ежу сразу становилось ясно, что я сейчас засну. Это не было ни для кого новостью
