По мере их продвижения на юг, климат становился мягче. Жара спала. Самум прекратился. Ему на смену пришел легкий прохладный ветерок. Небо покрывали облака, а пение птиц нарушало монотонность беззвучия пустыни.
Караван пересек реку Атбара и вышел к Белому Нилу. Он был не так полноводен, как в нижнем течении, хотя течение было более мощным, поднимающим на своем пути песок. Путешественники увидели первых гиппопотамов, газелей, гиен и диких ослов — Африка менялась прямо на глазах.
Первые поля кукурузы и сорго свидетельствовали о том, что земля здесь плодородна и более добра к своим обитателям. Путешественники купили хлеб из муки дурры, чтобы внести некоторое разнообразие в рацион. Геркулес охотился с новой винтовкой, и путники совершенно забыли и о своих преследователях, и о причине, которая заставила их пересечь половину континента.
Когда путешественники достигли Абиссинии[18], дожди совершенно изменили пейзаж, превратив его в цветущий сад.
Мероэ, 814 год, седьмой год правления Нерона
Увидев черные пирамиды, Клавдий повалился на оранжевый песок, покрывавший все вокруг. Двое преторианцев рухнули на колени рядом с ним и благодарили бога Марса за то, что он дал им сил дойти до города нубийцев.
К ним приблизились два воина Мероэ. Их колоссальный рост, золотые доспехи и хитоны из леопардовой шкуры произвели большое впечатление на римлян: в течение многих месяцев они видели только пустынные земли и умирающих от голода крестьян, которые делились с ними последними кусками хлеба. Римляне отвели их к своему начальнику, и, когда тот объяснил им цель своей миссии, воины заверили его, что через несколько дней он будет принят фараоном.
После грандиозного пиршества римляне удалились в предоставленные им помещения, однако Клавдий никак не мог позабыть свой сон, поэтому вышел во внутренний дворик насладиться свежестью прекрасного сада. Там, сидя у одного из фонтанов, он услышал осторожные шаги. Кто-то приближался к нему со спины. Клавдий обнажил свой меч и приставил его к шее незнакомца, лицо которого скрывал широкий капюшон. Когда же незнакомец приподнял капюшон, римлянин увидел татуированные руки и позвякивающие браслеты на предплечьях.
— Римлянин, не бойся. Я кандака, жрица бога Амона, — произнесла нежданная гостья.
Клавдий опустил меч и некоторое время смотрел на женщину с тонкими чертами лица. Она напомнила ему изящные изваяния цариц в египетских храмах. Жрица предложила ему сесть и сама присела рядом.
— Мало кто приходит из низовьев Нила на наши земли. Тебя, должно быть, привело сюда важное обязательство перед твоим царем. — Голос женщины звучал размеренно и мелодично.
— Несомненно, моя госпожа. Я пришел сюда по приказу Нерона, нашего любимого молодого цезаря, — ответил Клавдий, успокаиваясь.
— Наши царства много раз сражались друг против друга. Когда-то Рим ушел с земель, граничащих с Мероэ, устрашившись наших войск.
— Я пришел с известием о мире.
— Мир? Между людьми не может быть мира. Бывает только перемирие между войнами, — грустно проговорила кандака. — Нерону нужна тайна «Сердца Амона».
Гозерахуп, 14 декабря 1914 года
Путешествие, казалось, подходило к концу. Через несколько дней они окажутся у ворот Мероэ, древней столицы нубийцев. Гозерахуп — это бедный, заброшенный город у слияния реки Атбары с Нилом. Он был омерзителен. Грязные улицы наводняли полуголые дети. Алисе и Джамиле представилась возможность наблюдать деградацию и дегенерацию этих бедных людей. После дня отдыха женщины оделись как богатые дамы и отправились на рынок в надежде найти кое-что из полезных вещей, утраченных во время путешествия по пустыне. За ними сразу же увязалась девочка лет четырех; но она ничего у них не выпрашивала. Когда они обратились к ней, женщина, которая, по-видимому, была ее матерью, сказала, что им нельзя прикасаться к ней, поскольку девочка готовилась к священному обряду, поэтому могла делать все, что ей захочется, не спрашивая разрешения у родителей. Проведя рядом с девочкой целый день, женщины поинтересовались, что это за церемония, и их отвели в отдельно стоявшую хижину, в которой находилось очень много женщин. Спертый воздух смягчали запахи ароматных трав, которые кипятились в воде. Но и в темноте среди женщин Алиса разглядела девочку, обнаженную ниже пояса.
— Что они собираются делать? — спросила Алиса Джамилю.
Принцесса пожала плечами. Девочка легла на пол посредине помещения, и по приказу матери несколько женщин начали массировать девочке руки, плечи и ноги.
Алиса почувствовала, как у нее пересохло в горле. У нее было предчувствие, что сейчас произойдет что-то ужасное, но ей не хватало сил, чтобы выйти из этой лачуги.
Какая-то старуха достала нож, и массаж превратился в самые что ни на есть жуткие пытки. Старуха начала разрезать что-то между ног жертвы, и девочка, корчась от боли, умоляла мать остановить истязания. Когда пытки кончились, старуха показала матери рану, чтобы та одобрила ее работу. Старуха осушила рану миррой и накрыла листьями акации[19].
Алиса поднялась и, пошатываясь, вышла из лачуги. Джамиля последовала за ней.
— Ее искалечили с согласия матери, — проговорила в ужасе Алиса.
— Я слышала о подобной практике, но никогда не видела. Алиса, это не имеет ничего общего с исламом, это дикие обычаи диких людей.
— Это какой же страх должны испытывать мужчины перед женщинами, чтобы обращаться с ними таким образом, — выдохнула Алиса и попыталась поймать взгляд Джамили. На какое-то мгновение их взгляды встретились, а затем женщины поспешили смешаться с толпой.
Прежде чем покинуть город и начать последний этап своего путешествия, Геркулес нанял двух молодых мусульман. Купил снова верблюдов, которые были более приспособлены для езды верхом. Седовласый нубиец Башит, их погонщик, хотя и был стар, но говорил на английском языке; он рассказал путешественникам, что сражался на стороне Гордона в битве против последователей Махди.
Несколько дней шел дождь. Проливной, назойливый и бесконечный. Путешественники оставили позади Атбару, а в ночь перед их прибытием в Мероэ дождь прекратился. Слуги развели большой костер и путешественники расселись вокруг него, чтобы обсушиться.
Лицо Алисы светилось в отблесках пламени. Линкольн подошел к ней сзади и набросил на нее накидку. В последние недели путешествия он опять предпринял попытки сблизиться с ней. За несколько месяцев до путешествия по Австрии и Германии, они почти никогда не оставались наедине, однако неожиданное появление Джамили отдалило их от Геркулеса и сблизило друг с другом. Линкольн сел рядом с Алисой, понимая, что одно ее присутствие повергало его в состояние эйфории, такой, которой он никогда раньше не испытывал.
