Машина выехала за город и летела по шоссе к горам. На землю уже спускались прозрачные синеватые сумерки, и на обнаженной вершине Люлин-горы догорали последние лучи солнца. Все вокруг напоминало сад. Недавно зазеленевшая нежная, свежая трава темнела на ровных просторах лугов. Деревья склоняли свои ветви, опушенные нежно-зелеными листочками. Едва слышно шумели высокие тополи, выстроившиеся по обеим сторонам шоссе. Вдали синели вершины гор, а над Витошей[1] быстро темнело голубое, как горное озеро, небо.
Глубоко вдыхая чарующие ароматы весны, Радева смотрела из окна машины, и радость переполняла ее грудь.
Машина остановилась у ресторана недалеко от подножья гор Витоша. Здание находилось в большом саду, и из окон его открывался чудесный вид на город — множество огней, разбросанных по всей равнине и даже по склонам далеких Балканских гор.
Стало прохладно, и Савов предложил войти внутрь. Они нашли столик на застекленной веранде, откуда вид был таким же красивым. В ресторане было немного посетителей.
— Савов, здравствуй! — раздался чей-то голос, и Радева увидела стройного молодого человека среднего роста, с забинтованным горлом. Видимо, у него была ангина. Он весело помахал им рукой.
— Пантов! — представился он Радевой и бесцеремонно протянул руку.
Все трое сели за один стол. Официанты зажгли лампы. Темнело, и ярче разгорались огни далекого города.
Радева мечтательно смотрела в окно и радовалась, что не раздумывая решила поехать с Савовым и что все так приятно и красиво.
«Какая природа! Как красиво!» — думала она и с восхищением смотрела на Савова.
Пантов оказался разговорчивым собеседником. Он рассказал о своей поездке в Драгалевцы и о том, как попал под дождь и простудился.
— Вам нужно выпить чего-нибудь теплого, — посоветовала Радева.
— В такую непостоянную весеннюю погоду трудно избежать простуды, — ответил он.
В ресторан начали прибывать посетители. Большинство из них приехало из города, а некоторые — прямо с Витоши, где они провели целый день. Ресторан славился отличной кухней. Официант взял у них заказ. Радева неожиданно почувствовала, что сильно проголодалась, и не возражала против обильного ужина, заказанного Савовым.
— Ты всегда так много ешь? — спросила она.
— А что? — улыбнулся Савов.
— Но это слишком дорого, — заметила она и тотчас же упрекнула себя в мелочности.
Савов внимательно поглядел на нее.
— Мне платят достаточно, чтобы прилично жить, — сказал он.
И они перешли на другую тему: говорили о последних концертах в Софии, о достоинствах болгарских скрипачей. Радева призналась себе, что доктор Савов — тонкий зг. аток музыки. Снова она невольно сопоставила его с Николо-вым и опять вынуждена была признать превосходство Савова. Пантов весело болтал, время от времени посматривая на часы. За полчаса он выпил несколько больших рюмок раки[2],но этого показалось ему мало, и он попросил принести охлажденное вино.
— Простите, но ведь вам нельзя пить холодное вино, — заметила она.
— О, вы так внимательны! — ответил он несколько сконфуженно и тотчас с детской непосредственностью добавил: — Не могу отказаться от старых привычек. А когда заболеваешь, это особенно трудно…
Радева кивнула и занялась едой. Ей казалось, что все блюда приготовлены как-то особенно удачно, и она сказала об этом Савову.
— А я здесь давно уже свой человек, — заметил он. — Принести тебе хорошего пива?
Она ответила утвердительно.
Савов встал из-за стола и пошел в буфет. В этот момент Пантов вдруг уронил на пол нож и крикнул ему вслед:
— Скажи, чтоб принесли другой нож!
Но Савов не слышал. Тогда Пантов, извинившись перед Радевой, поднялся и тоже пошел в буфет. Через минуту они оба вернулись, 'принесли пиво и вино.
Савов заговорил о работе, которую он хотел вскоре начать. Радева испугалась было, что он вот-вот проговорится о своей секретной работе в институте, но, к ее радости, доктор не сказал ни слова об их опытах. «Он умеет хранить тайну», — подумала она.
Пантов теперь молчал и только слушал. Изредка взгляд его останавливался на Радевой, и она чувствовала, что он зорко наблюдает за ней.
Вино быстро ударило ей в голову — она не привыкла пить. Ею овладело состояние какой-то приятной успокоительной слабости. Ее уже ничто не удивляло, и она не замечала, что Пантов против всех медицинских правил вливал в свое больное горло холодное вино.
Сколько времени они пробыли в ресторане, она не помнила. Все столики были заняты, и густой табачный дым наполнял зал. За окнами было совсем темно, только на фоне мигающих огней города выделялись черные силуэты гор.
— Ты что, задремала? — услышала она голос Савова.
Елена встрепенулась и ответила:
— Нет, но я очень устала… Нам не следовало приходить сюда, ведь с двенадцати у нас дежурство.
— Как ты будешь дежурить, если у тебя глаза слипаются? — шутливо заметил он.
— О, сейчас я проснусь! — она начала тереть глаза.
— Послушай, Лена, дежурить сегодня ночью — просто безумие. Я отдежурю за нас обоих, а ты придешь позже и заменишь меня. Я скажу профессору, и он не рассердится.
Подняв отяжелевшую голову, она подумала и сказала:
— Хорошо!
Потом испугалась: «А вдруг профессор не согласился?» Но голова стала еще тяжелее, и одно-единственное желание одолело ее — спать, избавиться от усталости, которую принес ей этот напряженный день.
Вскоре они покинули ресторан, и через десять минут машина довезла ее до дому.
6
Оставшись одна, Елена легла на кровать и задремала, по не могла заснуть. Ей казалось, что она совершила ошибку, что ее будут ругать, и эти мысли прогоняли сон.
«Почему я отказалась от дежурства?» — спрашивала она себя. Правда, у них не военный институт, но все равно она должна была поехать на дежурство, потому что профессор может обидеться. Ее охватило беспокойство. Сказать ему, что заболела? Она испугалась. Да это же ложь! А она презирала лжецов. Перед ней мелькали лица Савова и его приятеля, который, как в бездонную бочку, вливал в себя вино. Ей показалось, что в этом есть что-то нехорошее, но потом она снова упрекнула себя в мелочности.
«А вдруг что-нибудь случится, и опыт провалится? Тогда профессор скажет: «Человеку, который меняет работу на гулянки, здесь не место!»
Эта мысль обожгла ее воспаленный разум, она вскочила, бросилась к умывальнику и подставила лицо под холодную струю. Вода ободрила ее. «Пойду в лабораторию», — решила Елена и, схватив пальто, побежала к выходу.
