Только к утру Фирс Ксенофонтович забылся в тревожном сне.
Разбудил его громовой голос полковника Деревцова:
— Долго изволите спать, ваше превосходительство. Утро на дворе, да еще какое...
Деревцов вытащил из портфеля бутылку водки и, хитро посмотрев на хозяина, сказал:
— Я ведь знаю, где вы вчера изволили быть, а поэтому и захватил с собой вот этого зелья. Голову надо поправить перед работой, у нас ее немало.
Они наспех выпили, и Деревцов, по-хозяйски смахнув все со стола, разложил на нем карты пограничной зоны Забайкалья.
...По степи неторопливо движутся два всадника. Они опустили поводья и лениво покачиваются в седлах. Тихо в степи. Солнце повисло в самом зените. Печет нещадно. Редко выдается такая погода в приаргунской степи. Еще только конец мая, а духота, как в августе. Степь и увалы покрылись нежным ковром травы, редкие кустарники приветливо пошевеливают зелеными листиками.
Степь бескрайняя, молчаливая, безлюдная. Можно ехать от рассвета до заката и не встретить ни одной души.
Всадники разомлели на солнце, молчат. Лишь изредка перекинутся какой-нибудь незначительной фразой. Каждый думает свою думу. Скоро кордон. Что-то их ждет там, за государственной границей? Вроде бы и родина, да вот как она встретит их?
— Где нас ждет Размахнин? — спросил Мыльников.
— Верстах в десяти от Березовки, — ответил Деревцов, — скоро подъедем. Пить хочется, — он потряс пустой флягой, — хоть бы родничок какой встретить.
Посторонний человек никогда не подумал бы, что перед ним военные люди. Одеты оба в крестьянские поддевки, кони заседланы старенькими седлами. И лишь посадка выдает опытных кавалеристов.
На увал выскочил верховой. Деревцов присмотрелся. Узнал:
— Размахнин! Легок на помине, — и, сняв картуз, приветливо замахал им.
Размахнин подскакал, лихо осадил скакуна.
— Здравия желаю, господа!
— Здравствуйте, Андрей Давидович, — протянул руку Деревцов, — знакомьтесь, это генерал Мыльников, Фирс Ксенофонтович.
— Мы когда-то встречались в Чите, но вы меня, наверное, не помните, — проговорил Размахнин.
— Да, что-то не помню.
— Куда теперь? — спросил Деревцов.
— Тут совсем рядом, рукой подать, — Размахнин развернулся почти на месте и пустил лошадь вскачь.
Мыльников с Деревцовым последовали за ним. Из-за увала показалась река Дербукан. Почувствовав близость воды, лошади сами прибавили шагу.
— Там вас ждут, — крикнул на ходу Размахнин.
— Кто ждет? — недовольно спросил Мыльников.
— Прапорщик Фрол Чернецкий привел людей, да еще этот, как его, тоже прапорщик, Алексей Федосеев. С ним человек пятнадцать.
— Не многовато ли? — нахмурился Мыльников. — Ведь куда идем.
— На месте решим, — неохотно ответил Деревцов. Он, наоборот, предпочитал иметь побольше народа, чтобы обезопасить переход через границу. Еще там, в Харбине, он получил указание: людей не жалеть, создать видимость перехода несколькими отрядами, самим оторваться и уходить с группой в 15-20 человек.
У заимки на берегу Дербукана расположилась пьяная компания казаков. Одеты они были кто во что и все без оружия. Но настроены по-боевому.
Размахнин пригласил гостей к себе. Наскоро помывшись, сели за стол.
— Специально для вас вчера подстрелил доброго дзерена, — похвастался Размахнин, разливая в стаканы самогон, — и этого добра на той стороне раздобыли.
— Как с оружием? — спросил Деревцов.
— Уж больно вас много пришло. Я ожидал меньше, но кое-что есть. В общем, наверное, на всех хватит.
Утром Мыльников попросил собрать казаков. Собирались медленно, у всех опухшие лица после вечерней пьянки.
— Казаки, — начал Мыльников, — вы знаете, куда и зачем мы идем. Предупреждаю заранее: кто будет сводить счеты с большевиками или мародерничать — пощады не ждите. Расстреливать буду сам, лично. Без суда и следствия. Ясно?
— Понятно, — не очень дружно ответила толпа.
День прошел в сборах, уточнении маршрута. Как только сумерки опустились на Аргунь, подогнали лодки. Грузились без шума и суеты. Без единого всплеска переплыли на противоположный берег. Проводник шепотом объяснил:
— Здесь, ваше превосходительство, безопасно. Пограничники придут только утром, а вы уже будете далеко. В хутор Кумары не заходите, лучше сразу в село Лежанкино...
Казаки подобрались и шли, соблюдая все правила ночного перехода в тылу врага. В домах еще светились лампы, когда банда вошла в село. Собрались кучкой.
Проводник сказал:
— Вот в тех домах живут чоновцы, а рядом председатель Совета.
Мыльников снова предупредил:
— Повторяю, людей не трогать, взять только оружие и продовольствие.
В селе начался переполох, заголосили бабы. Но вся операция продолжалась несколько минут. Вновь собрались у околицы. Казаки принесли несколько винтовок, около сотни патронов к ним и пять мешков с хлебом и мясом.
Проводник вывел банду на тропу и скрылся в ночи...
II. КЛИНДЕР ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
Начальника ОГПУ Забайкальской области Иосифа Ивановича Клиндера разбудил телефонный звонок.
— Срочная шифровка на ваше имя с границы, — раздалось в трубке.
Через несколько минут Клиндер был уже в своем кабинете. На столе лежала расшифрованная телефонограмма:
«В ночь на первое в селе Курюмдимкан были люди. Взяли хлеб. Ушли в село Кунгура. Подменили седло, потник. Количество людей не выяснено. Направление неизвестно. Наш отряд тридцать человек преследует. Думаем, банда разбилась, идет Сретенск.
Громов.»
Иосиф Иванович вызвал дежурного.
— Передайте всем начальникам отделов, что из-за кордона вышла банда, пусть на местах принимают меры для обнаружения. Докладывать мне каждые два-три часа.
Иосиф Иванович потер переносицу и взглянул на часы: половина шестого утра. Он распорядился вызвать всех оперативных работников. Пока они собирались, поступило новое сообщение:
«В 12 часов достиг поселка Уданиканский. Получил сведения, что банда вошла в улус Верхне-курингинский и отобрала у чоновцев восемь винтовок и пятьдесят патронов, а также продовольствие, одежду и обувь.
Банда одета в штатское. У населения отбирает продукты и вещи. Банда состоит из местного населения. При занятии улуса бандитами один из них был ранен чоновцами. При допросе его выяснено, что банда вышла из-за кордона, переправилась через Аргунь, пошла на местечко Морон. Отряд в 50 человек под командованием генерала Мыльникова состоит в основном из семеновских офицеров. Из Хайлара за ним следует еще шесть групп, в каждой по 50-60 человек.
