- Ах ты, фашистская гадина! - возмутился Смит. - Кто тебе сказал такую мерзость?
- Спокойно, Смит! - остановил Егорычев кочегара. - Не будем опускаться до дискуссии с эсэсовцем.
- Уверяю вас, джентльмены, - добросовестно настаивал на своем майор Фремденгут. - Уверяю вас, мне сейчас не до выдумок. И он с удовольствием повторил:
- Подумать только, что я вас принял за русских!
- Чего вы там скрываетесь в углу, словно мышь! Подойдите-ка поближе! - приказал Егорычев барону.
Тот подчинился. Теперь, когда он был в каком-нибудь шаге от раскрытых дверей и его освещало косыми лучами утреннего солнца, Егорычев увидел на его кителе три длинные колодки орденских ленточек. Над колодками распластал свои злые крылья стервятника серебряный эсэсовский значок с мертвой головой, а на верхнем кармане был прикреплен большой бронзовый жетон, при виде которого у Егорычева от возбуждения мурашки побежали по спине. Он был ему знаком, очень знаком. Жетон имел форму щита. Стилизованный гитлеровский орел, словно дрессированный хищник, уселся на кружок со свастикой. А под кружком отштампована карта Крымского полуострова и цифры по бокам: «1941 -1942».
Итак, перед Егорычевым был один из его противников по Севастопольской обороне, один из офицеров генерала фон Манштейна.
- Смит, - сказал он очень спокойным голосом, - мы стоим против света, и майор фон Фремденгут видит только наши силуэты. Будьте так добры, старина, возьмите фонарик, который лежит вон на том столике, и посветите господину майору войск СС.
Смит зажег фонарик, и майор увидел на кителе Егорычева позеленевшую за время их скитаний на плоту бронзовую медаль: «За оборону Севастополя». Фремденгут помертвел. Нижняя челюсть отвалилась у него, как у удавленника.
- Русский!.. Моряк!.. Севастополец!.. Майн готт!..
- Ну вот мы и познакомились, - сказал Егорычев. - А теперь, - обратился он к Смиту, - захватите-ка отсюда какую-нибудь подходящую бечевочку, чтобы связать фельдфебеля, и зовите сюда наших друзей. А я пока присмотрю за майором...
- Садитесь!
Майор сел на краешек аккуратно застланной койки. - Рассказывайте! - приказал Егорычев.
- О чем?
- Как велик ваш гарнизон? Фремденгут промолчал.
- Отвечайте!
- Не буду. - Глупо!
Фремденгут глянул на Егорычева с кривой усмешкой.
- Советую вам поторопиться, - сказал Егорычев. Майор продолжал насмешливо улыбаться.
- И не думайте только врать, - предупредил его Егорычев. - Я проверю у Курта.
- Вы полагаете, он более правдив?
- Во всяком случае, не менее труслив.
- У меня здесь две неполные роты.
- Неправда.
- Если вы сами знаете, чего вы спрашиваете?
- Не ваше дело. Вы знали ефрейтора Шварца?
- Да, знаю.
- Нет, знали. Это его автомат.
- А где Шварц?
- На дне морском.
- Он свалился с обрыва?
- Я его сбросил с обрыва.
- Значит, это он кричал?
- Он. Так как же?
- Я же сказал: неполные две роты.
- Врете... И я хотел бы поставить вас в известность, господин майор, что у Меккензиевых гор... Вы знаете, это под Севастополем?..
- Знаю.
- Под Меккензиевыми горами эсэсовцы в сорок втором году, двадцать шестого июня, замучили насмерть моего тяжело раненного друга Виктора Сеновалова... Правда, я и до этого не испытывал пламенной симпатии к эсэсовцам.., Словом, будете откровенны - вам же лучше будет... Ну, поторапливайтесь, а не то автомат может сам выстрелить.
- Нас было четверо. Если вы действительно утопили Шварца, нас осталось трое: я, фельдфебель Курт Кумахер и ефрейтор Альберих Сморке.
- Проверю. - Пожалуйста. Я сказал правду.
- Где сейчас ефрейтор Сморке?
- Ушел за водой и продуктами.
- Куда?
- На остров.
- Там у вас склад?'
- Склад у нас здесь. Он ушел к туземцам.
- Значит, тут имеется туземное население?
- И прелюбопытное.
- Вымениваете у них бананы за медные пуговицы?
- За железные.
- А если они не захотят?
- Они захотят. У ефрейтора с собой автомат.
- Когда вы высадились на остров?
- На какой остров? - На этот остров.
- Два с половиной года -тому назад.
- И все время живете здесь, в этой пещере?
- Все время.
- Неправда.
- Правда.
- Вот этот жетон, за крымскую кампанию, вам прислали сюда по радио?
- Простите, я оговорился. Мы высадились двенадцать дней тому назад.
- С подводной лодки?
- Курт вам уже рассказывал?
- Откуда прибыла лодка?
- Из Картахены.
- Цель высадки?
- Изучить и нанести на карту этот остров. Он не отмечен ни на одной карте Атлантики.
- Вы топограф?
- Да. То есть нет. Я не топограф. Топографом был Шварц.
- Один Шварц?
- Увы!
- Где инструменты?
- Какие инструменты?
- Геодезические.
- Бедняга их всегда носил при себе. Это был топограф-энтузиаст.
- Зачем вы врете? Скажите, с каким заданием вас высадили на остров?
- Не скажу.
- Заставлю.
- Я не имею права.
- Смешно: эсэсовец говорит о праве.
- Хорошо. Я не хочу сказать.
- Вот это честнее сказано. Но не более благоразумно. Мы обыщем вас, мы обыщем пещеру и, конечно, найдем вполне достаточное количество документов и материалов. Но тогда уже пеняйте на себя... И, ради вашего вечного блаженства, не делайте таких резких движений. Я могу нечаянно выстрелить.
- Вы ничего в них не поймете.
- В движениях?
- В документах.
- У нас хватит времени разобраться даже в шифровках. •- Немецких?
- Курт поможет.
- Курт мерзавец!
- Конечно. Иначе он не служил бы в СС.
- Вы хотите меня оскорбить?
- Нет. Я уточняю свое отношение к СС.
- Вы меня убьете?
- Это зависит от вас.
- Я хочу поговорить с вашим старшим начальником.
- Я старший начальник. Молчание..
- Ну, может быть, хватит? - Убивайте! - истерически всхлипнул Фремденгут. - Я давал клятву своему фюреру.
- Я вас освобождаю от этой клятвы.
- Кто вы такой, чтобы освобождать людей от присяги?
- Я - капитан-лейтенант Рабоче - Крестьянского Красного Флота. Вам этого мало? Я представитель передового человечества, черт возьми!
- Я плюю на передовое человечество. Это все красивые слова.
- Хорошо. Перейдем к некрасивым. Вы женаты?
- Да. Какое это имеет отношение? ..
- Самое непосредственное. Адрес я узнаю из документов. При первой возможности я сообщу вашей вдове, что муж ее умер, как идиот. Все! Теперь я считаю до десяти.
Егорычев понимал: нельзя было давать майору опомниться. Он начал считать:
- Раз, два, три, четыре, пять.
Когда он дошел до девяти и взвел курок, Фремденгут снова' всхлипнул, отчаянно махнул здоровой рукой:
