— Несчастье? — удивился Людов.
— Так точно. То есть сначала казалось мне все отлично, был списан в ансамбль песни и пляски, исполнял сольные номера. Да как началась война, понял: должен с оружием в руках бить врага. Просил об отправке на передовую, а угодил прямым курсом в эту дыру.
Людов молча слушал, не сводил глаз с молодого, взволнованного лица.
— Я, товарищ политрук, понимаю: начальству виднее, кого куда отправить. Только взяли бы вы меня в свой отряд.
— А вместо вас кто останется, товарищ Бородин? — спросил Людов.
— Подготовил я себе здесь смену. Дублер мой самостоятельную вахту несет, я его натаскал. Хоть командира батареи спросите.
Замолчал, смотрел с тревожным ожиданием.
— А вы сознаете, что жизнь разведчика — тяжелый, опасный труд, каждый день — встреча со смертью? Отнюдь не прогулки, товарищ Бородин!
— Сознаю. Если нужно, жизнь отдам, под пытками слова не скажу.
— Что ж, я подумаю, — сказал Людов. — Радисты нам в отряде нужны…
Помолчал снова.
— Товарищ Бородин, у меня к вам встречная просьба. Не выясните ли, по какой программе идет сегодня Второй концерт Чайковского для фортепьяно с оркестром?
— Второй концерт Чайковского? — переспросил удивленно.
— Да, в исполнении оркестра Московской филармонии. Объявлен несколько дней назад, но я запамятовал за всеми этими делами. И забыл попросить вахтенного радиста уточнить время передачи. — Командир разведчиков устало усмехнулся. —Я видите ли, большой любитель симфонической музыки и, если улучу нынче время…
— Есть, узнать, когда будет Второй концерт Чайковского, — сказал Бородин.
Глава восьмая
ПОКАЗАНИЯ МИСТЕРА НОРТОНА
Когда Валентин Георгиевич получил радиограмму, уже кончался короткий осенний день. Лиловатые сумерки окутывали дома, снег подернулся серо-голубыми тенями.
— Адмирал приказал мне, пока не прибудет к вам прокурор, провести предварительное дознание в связи со смертью капитана, — сказал Людов командиру батареи. — Прошу указать помещение, где можно поговорить с людьми.
— А та каюта… — начал Молотков.
— Комната с телом капитана Элиота должна остаться в неприкосновенности до прибытия следственных работников.
— Что ж, пойдемте, — вздохнул Молотков. — Может быть, пообедаете сначала?
— Поем, если не возражаете, позже. Есть неотложные разговоры.
Они вошли в теплый коридор.
Краснофлотец с полуавтоматом стоял перед комнатой с телом Элиота.
Молотков толкнул дверь в начале коридора, пропустил Людова вперед.
— Расположился я было здесь сам, когда пустил американцев к себе… Да, видно, такая моя планида — кочевать с места на место…
Лейтенант взял с полочки над койкой зубную щетку, тюбик с пастой, бритвенный прибор. Снял с вешалки полотенце.
— Перейду на сегодня спать в экипаж. Располагайтесь за столом, товарищ политрук. Отдыхать можете на койке.
— Думаю, дознание будет недолгим, — сказал Людов. — Побеседую с иностранцами и освобожу помещение. Можете оставить все, как есть.
— Да нет, — вздохнул командир батареи, — освободите вы — подгребет прокурор, потом еще кто-нибудь из начальства. Я уж лучше прямо в кубрик… Вам нужны бумага и чернила? Вот они на столе.
— Спасибо, — сказал Людов. Окинул взглядом помещение канцелярии. Кроме койки, покрытой серым байковым одеялом, здесь стояли несгораемый шкаф, стол у проклеенного бумажными полосами окна.
Молотков закрывал окно хрустящей черной шторой затемнения.
— Если не ошибаюсь, эта комната точно такая, как та, где скончался капитан Элиот? — спросил Людов.
— Так точно, — откликнулся Молотков. — Все каюты здесь по одному стандарту.
— А ключ от нее у вас в кармане? Вас не затруднит оставить его в замке?
— Пожалуйста… — Молотков вынул ключ из кармана, вставил в дверной замок, взглянул, удивленно. — И вы тоже думаете запереться?
— Нет, пока запираться не намерен. Но это весьма удачно… Не пригласите ли сюда мистера Нортона?
— А мне присутствовать при разговоре?
— В вашем присутствии необходимости нет. Разговор, как понимаете, будет вестись по-английски. В случае необходимости как могу с вами связаться?
— Вот кнопочка звонка. Вызов дежурного по батарее. Он меня тотчас разыщет. На курорт пока ехать не собираюсь, — грустно пошутил лейтенант.
— Более курортное место, чем здешние края, найти трудно, — подхватил шутку Людов. Снял шинель и шапку, стряхнул капли растаявшего снега.
— Кстати, товарищ лейтенант, как могло получиться, что никто не слышал выстрела капитана Элиота?
— Получилось это очень просто, — сказал Молотков. — Когда ведем зенитный огонь, все на боевых постах. В доме, стреляй не стреляй, никто не услышит. Покончил-то он с собой, наверно, во время тревоги.
— А что, по-вашему, толкнуло его на самоубийство?
Молотков пожал плечами:
— Кто его знает.. Приняли мы их хорошо, гостеприимно, санитар руку ему осмотрел, положил в гипс. Правда, он что-то нервничал очень, негра к себе вызывал, кричал на него и на помощника. Естественно, расстраивался, что загубил транспорт. Но до такой степени расстроиться, чтобы пустить себе пулю в лоб… А вы что думаете, товарищ политрук?
— Об этом я сообщу вам несколько позже, — любезно сказал Людов. — Двое других где были во время тревоги?
— Очевидно, в убежище, в скалах. А когда заперся капитан, первый помощник пришел в кубрик, попросил там постелить койку.
Замолчал, ждал: не будет ли еще вопросов. После паузы сказал:
— Так я позову американца?
— Пожалуйста, пригласите.
Первый помощник капитана «Бьюти оф Чикаго» почти тотчас вошел в комнату, остановился у двери.
— Присаживайтесь, мистер Нортон, сэр…
Людов устало горбился над столом, но предупредительно встал, пододвинул стул.
Нортон сел, повернул к Людову внимательное лицо.
— Я доложил командующему о положении вещей, — сказал Людов. — Адмирал огорчен смертью капитана, выражает сочувствие.
Нортон молча склонил высокий, бледный лоб.
— Но координаты, сообщенные вами, неверны, — продолжал Людов.
— Неверны?! — вскрикнул американец.
— «Бьюти оф Чикаго» не могла потонуть в месте, сообщенном вам капитаном. В том квадрате Баренцева моря очень большие глубины и совсем нет рифов и скал. Предположить же, что судно потонуло от мины или от торпеды, тоже нельзя.
— Почему же? — спросил Нортон. — Насколько я знаю, повреждения, получаемые торпедированным судном и судном, на всем ходу врезавшимся в камни, довольно похожи. Я не могу поклясться, что слышал взрыв, однако…
