Только он, по нашему мнению, мог осмелиться оставить без вожделенной добычи законного польского государя, и его сына Владислава, считавшегося номинальным правителем московского государства. Кстати, последний и в Москве то ни разу не был, но подпись свою и печать на документах тех лет ставил исправно. Поступить подобным образом Сапега мог только по одной причине – если он сам тайно метил на царский престол в Кремле, и ни под каким видом не желал делиться драгоценной добычей с кем-либо ещё, втайне рассчитывая с её помощью осуществить свою крайне дерзкую идею. И, скорее всего им же была даже придумана оправдательная легенда о том, что лошадей, перевозивших драгоценную поклажу отравили в лесной глуши неведомые лиходеи. Ведь эти злоумышленники, своим актом злодейского саботажа, просто вынудив его, несчастного, срочно спрятать награбленное в самом неподходящем для этого месте. Алиби за счёт злодеев Сапега получил просто железное. Кстати сказать, ведь имелся и другой вариант кладовой записи, в котором этот эпизод отражён очень даже достоверно. Приведу достаточно ёмкий её отрывок.
«В Москве, когда был король Вида (Владислав), его зять – Радзивил в Москве, в то время (март 1610-го года) была Москва заполонена (оккупирована). И насыпал из Государева погреба денег 77 повозок, отправил вперёд на город Можай и тогда приехал Михаил Скопин (Шуйский) в Москву (13 марта 1610 г.) то устрашившись, король Вида уехал из Москвы на Можай и сколько людей захватил во обедни всех их порубил и угодника Николая полонил и паникадилу, что была перед Николаем царская, старинная, полонил (пограбил церкви) стал над ним много ругаться и отсёк правое ухо и сказал, чтобы тебе караулить наших коней. И усмотрел угодник Божий Николай такое его надругательство и за оное их, поляков, переослепил и многих переморил, оставив только двух коней королевских. То, видя король такую против Угодника предерзость и за то он даёт нам (полякам) такое наказание, просил Угодника Николая дабы опять дал нам (полякам) прозрение проитить на свою сторону в Польшу…»
Конечно, написано несколько косноязычно, но понятно, что речь идёт о массовом отравлении и людей и самое главное – тягловых животных. А ведь найти в тех местах новых лошадей было весьма проблематично. Население было перебито и ограблено теми же поляками задолго до марта 1610-го года. От творимого захватчиками беспредела запустели и обезлюдели громадные пространства московской и смоленской областей, или как тогда выражались округов.
И данная гипотеза вполне могла иметь место, но возможно это был просто слух, своеобразный отвлекающий манёвр. Ведь политическая обстановка тех лет менялась так быстро, что коварный план Сапеги вполне мог и сработать. Сигизмунд был уже стар и плоховат здоровьем, его сын слишком молод и неавторитетен. Случись случайно что-нибудь неожиданное, шальной снаряд, или несвежая пища на царском столе и в его руках окажется и войска, и ценности и готовое царство в придачу. Сапега наверняка рассчитывал усадить малолетнего Владислава на весьма неустойчивый польский трон, а самому уже без помех, по-свойски разобраться с погрязшей в пучине очередных междоусобиц Московией. Достаточно было слегка подтолкнуть ход истории в нужном направлении, и сейчас на карте мира присутствовала бы совсем иная Польша, с совсем иными географическими размерами и политическими амбициями.
Но вернёмся к нашим баранам, я хотел сказать бесчисленным повозкам, из которых только с казной было 77 штук (считайте, как минимум, тонн 30 разменной монеты). План свой коварный хитрый граф наверняка задумал, как только принялся готовить обоз с добычей к отправке. Недаром, прибыв на место заложения кладов он, прежде всего, соорудил целую плотину, в которой схоронил одну единственную, но совершенно бесценную для него вещь – памятную доску с указаниями того, где и как была спрятана большая часть вывезенной из Москвы добычи. Тут же напрашивается вопрос о том, какова же была эта часть? Та, что была заботливо попрятана им на пути между столицей и заштатным Можайском. Думаю, что по массе она составляла не менее двух третей от вывезенного поляками добра. И, в самом деле, зачем далеко увозить то, что потом опять придётся возвращать обратно на место. Но всё же основные денежные, или, как теперь говорят, золотовалютные ценности, он волок с собой до конца, пока не нашёл подходящее место для их сокрытия.
Поскольку клад планировалось сделать до востребования, (кто же мог подумать, что поляки вернуться в эти места только через двести лет) им было выбрано место с очень высокой насыщенностью местных географических привязок. Каковы же были первостепенные приоритеты для кладоустроителей прошлых лет? Их несколько и о них подробнейшим образом написано в кладовых записях собранных к 1880-у году. Записей-то действительно было несколько, но некоторые моменты в них оставались совершенно неизменными. Во всех документах и устных изложениях обязательно присутствовал некий центр, возле которого и разыгрывалась исследуемая нами кладоискательская драма. Этим центром был некий погост «Николы Лапотного», около которого и зарывал свои многочисленные клады «польский король»!
Вот как об этом пишется в одной из записей.
«Есть погост Николая Чудотворца, якоже зовомый Никола Лапотный, и от него ещё погост Святого мученика Георгия, в трёх верстах один от другого. У погоста Николая Чудотворца имеется речка Хворостянка (она же Маршевка), а другая Гремячка. В устье оного погоста третья речка, Чернитинка из болота из чёрных место́в».
Но речки, это ещё не всё, о чём упоминается в стародавних свидетельствах. Тут же имеются и следующие опорные привязки: курганы, искусственные валы и плотины, межевая грива, колодец с источником, крупное скопище меченых валунов, особым образом проложенная дорога из Москвы в Смоленск. Эх, вернись те же поляки за спрятанным добром, лет этак через 5-10, никаких трудностей с поисками они бы не имели. Но они вернулись туда только через двести лет! А все вышеназванные топонимические названия были давно и прочно либо позабыты, либо уже исчезли с лица земли. Сгорели деревянные храмы, были переименованы многочисленные речки, а приметные валуны новые поселенцы растащили на фундаменты. И, несмотря на то, что зарыто было несколько десятков тонн ценностей, об их существовании никто и не догадывался. О кладах ведь знали только ушедшие на запад поляки, местные же жители, вернувшиеся в разорённые места через много лет, не имели о них ни малейшего представления.
Теперь настала самая пора вкратце перечислить общее количество самих захоронений, упомянутых в книге Величкова, и показать заодно из чего они состояли. Поскольку масса запрятываемого была безмерно велика, её разумеется разделили на несколько частей.
