Черняка коробило, когда он слышал из уст Марека призывы к состраданию, но молчал. Он не верил, что Марек осознал до конца преступность участия в расстрелах мирных граждан.
Изредка Андрей и Марек ходили к Малееву за продуктами. Бывало и так, что Марек не хотел никуда идти, и тогда Андрей проверял почтовый ящик и оставлял короткое сообщение о себе.
После одного из таких выходов Черняк приближался к пансионату, выискивая глазами Марека. Где он? Опять зажался в углу и упорно изучает трещины на потолке?
Перепрыгнув ступеньки, Андрей остановился на пороге и увидел: Марек стоит лицом к стене, с поднятыми к голове руками, а по бокам двое мужчин. Черняк попробовал всмотреться в их лица, но кто-то темный шевельнулся сбоку, хакнул, как дровосек. Ослепительная вспышка боли полоснула мозг, пол ушел из-под ног.
...Висок саднил, когда Черняк пришел в себя. Он лежал на полу. В считанных сантиметрах от него нетерпеливо переминались сапоги. В стороне сидел пухленький человечек и рылся в вещмешке Андрея. Человечек взвесил на руке банки с тушенкой и отложил их в сторону; высыпал тюбики с помадой, загреб несколько штук и сунул себе в карман. Потом потряс перевернутым мешком.
— Оказывается, партбилет он прячет не здесь.
Где видел Андрей этого типа? Его вздернутый носик, чувственные губы? Изящные движения белых ручек? Не на том ли забеленном порошей приморском шоссе, когда автомашина разведшколы медленно пробиралась в общей транспортной колонне к Пиллау? Черняка еще терпели под брезентовым навесом грузовика, но он чувствовал, что гитлеровцы, недовольные теснотой, не прочь избавиться от него. Где-то за Раушеном колонна остановилась в лесу: поселок впереди бомбила советская авиация. Черняк решил спуститься к морю. У подножия песчаного холма Андрей наткнулся на солдата в черной эсэсовской шинели.
«Куда?»
«Хочу взглянуть на море. Я из колонны».
«Есть приказ никого не пропускать. Впрочем, иди. Сигареты есть?»
С песчаной вершины Черняк увидел море, пустынное, без единого суденышка. По берегу, далеко внизу, семенил человечек, что-то приказывал кучке людей. Люди не двигались, словно оцепенели. Человечек выстрелил в толпу, и она рассыпалась на отдельные фигурки, покатившиеся к прибою. Фигурки отступили в воду и вновь собрались в кучу. Только двое оторвались от толпы и, взявшись за руки, пошли дальше, в море, пока не исчезли под волнами. Человечек отбежал в мертвую зону, взмахнул рукой. Застрочил пулемет, и люди начали оседать в буровато-серые прибойные волны. Кто-то пытался плыть, но неумолимо попадал в смертоносную пляску фонтанчиков. Акция заняла несколько минут. Человечек суетился на берегу, добивая раненых. К нему начали стягиваться эсэсовцы из оцепления. Потом, вернувшись в грузовик, потрясенный Андрей еще раз увидел участников расстрела: равнодушную солдатню, круглолицего, с замерзшим личиком...
...Черняк, преодолевая головокружение, поднялся на ноги. Человек в сапогах снисходительно наблюдал за ним. Он, как и Черняк, был светловолос, невысок, однако черты его лица были более резки, что-то птичье проглядывало в глазах-ледышках, тонком хрящеватом носу.
— К стене! — приказал человек по-немецки. — Руки за голову!
Черняк встал рядом с Мареком. Успел заметить, что тот избит, одежда на нем разорвана, на груди болтается цепочка с никелевым образком. Губы Марека подергивались: вот-вот зарыдает.
— Удков, обыщи!
По-кошачьи вкрадчивые руки обшарили одежду Черняка, вытащили парабеллум, записную книжку, бумажник.
— Отвечать только на вопросы! — категорично хлестнул голос. — Где Блотин?
— Погиб. Неужели Марек не сказал?
— Мы не верим Мареку. Он слишком часто меняет привязанности. Нам необходимо подтверждение.
— Я знаю только то, что слышал от Марека.
— Блотин был паскудой. Он заслужил абсолютную свободу — от самого себя. Марек, как ты насчет такой свободы?
Марек опустился на колени и заплакал. Образок закачался в такт всхлипываниям. Третий из бандитов, до сих пор молчавший, не выдержал, сказал по-русски:
— Что ты шьешься к пацанве, Кунерт? Оставь это Доктору. Он их расколет в два счета.
Кунерт грубо схватил Черняка за руки, свел за спину, связал. Правда, Кунерт перестарался — веревка врезалась в запястья, пальцы начали неметь. Черняку разрешили повернуться, и он увидел подбоченившегося Кунерта в бриджах и рубашке с закатанными рукавами, похожего на штурмовика, Удкова в заношенном полосатом джемпере, под которым выпирал животик, и третьего, сидевшего на пороге в позе скучающего туриста (как потом узнал Черняк — Внука).
Кунерт показал на выход, предупредил:
— Только без фокусов!
Вся группа двинулась в Кабанью пущу. Черняку повезло — его вели к Доктору. Черняк чувствовал себя спокойно. Похожий момент был в его жизни. Тогда, следуя легенде перебежчика, он пробирался к линии вражеских окопов и хрипло выкрикивал немецкий пароль для изменников: «Штык в землю! Штык в землю!»
Нынешнее его спокойствие от того, что он слишком долго ждал этой встречи.
После двух часов пути, несмотря на сгущающиеся сумерки, Черняку и Мареку завязали глаза. От вафельного полотенца одуряюще пахло мылом, и сама процедура ослепления выглядела детской игрой в жмурки. От передвижения вслепую Черняк быстро устал. Но вот ударом по плечу его остановили. Он услышал скрип перекатывающихся роликов, гулкий, как бы подвальный говор, восклицания. Они спустились вниз по скрипучей лестничке. Угас шорох листвы, запахи леса сменились вонью спертого воздуха. Черняку был знаком «аромат» мужчин, загнанных в подполье: смесь табачного дыма и немытых тел. Его бесцеремонно крутанули, и Кунерт, дыша в ухо винным перегаром, предупредил:
— С тобой будет говорить Доктор.
Черняку развязали руки, сдернули с глаз повязку, и он зажмурился — свет керосиновой лампы резанул глаза.
— Кунерт, ты свободен, — сказал мужчина средних лет в кителе офицера вермахта. Он протер фланелькой очки и через круглые стеклышки изучающе всмотрелся в Черняка. Потом спросил по-немецки:
— Ты напуган?
Черняк повернул к Доктору голову с кровоточащим виском.
— После такого предисловия трудно остаться хладнокровным.
Доктор мельком глянул, сказал равнодушно:
— Кунерт мастак на такие шутки. У него и кличка «Кастет».
— Мне от этого не легче.
Доктор достал портсигар.
— Кури.
Черняк с удовольствием затянулся.
— Никак не пойму смысла случившегося. Где я перебежал вам дорогу?
— Что общего у тебя с Блотиным? — ответил Доктор вопросом.
— Я был знаком с ним раньше. В школе агентов-радистов абвера. Потерял его из виду в конце сорок четвертого. Вновь встретил его случайно. В лесу.
