Он остановился и уставился перед собой невидящим взглядом. Ему вспомнилась встреча с фюрером и обильные комплименты, которые тот расточал. Вы всемирно известный специалист в данном вопросе, насколько я знаю, а мне как раз нужны только лучшие из лучших. Льстивый неуч. За неумеренными похвалами последовал какой-то исторический бред о тысячелетнем рейхе, о грандиозных планах, которые могли зародиться только в голове у помешанного. Беллок перестал его слушать, он просто в удивлении смотрел на фюрера, пораженный, что судьба целой страны может стать игрушкой в руках такого идиота. И, разумеется, мне нужен Ковчег. Ковчег принадлежит рейху. Такая священная реликвия, естественно должна принадлежать Германии.
Беллок прикрыл глаза, утомленные ярким светом. Посторонний шум, выкрики немцев и арабов перестали существовать для него. Ковчег, думал он, нет, никому он и ничему не принадлежит, ни каком-то человеку, ни месту, ни времени. А вот его секреты, если они существуют, будут принадлежать мне. Он открыл глаз и вновь уставился на раскопки, на выкопанные в песке огромные кратеры, и неожиданно понял, что Ковчег близко, рядом, уже ощущал его силу, слышал тихий шепот, который вскоре перерастет в оглушительный рев. Он вытащил руки из карманов и ставился на лежащий на ладони медальон. И чем дольше смотрел, тем яснее понимал, что идея Ковчега затягивает, порабощает его, он испугался, что в конце концов может поддаться, уступить этому безумию. Если долго стремиться к чему-то, как он всю жизнь стремился к обладанию Ковчегом, то наступает момент, когда трудно провести грань между безумным и…
Божественным.
Возможно, именно таким было безумие религиозных фанатиков и святых, когда видения так поглощали их, что реальность — исчезала. Наступает состояние, когда человек, охваченный грандиозным космическим чувством, разрывает тонкую ткань реального мира и, растворяется в пространстве, начиная, наравне с Богом, понимать скрытую, таинственную суть вещей.
Возможно, все так и будет.
Беллок улыбнулся.
Он двинулся в обход территории раскопок, огибая грузовики и бульдозеры. В его руке, по-прежнему был зажат медальон. Он подумал о том, как эти головорезы Дитриха, которых тот направил в Непал, загубили все дело, и скривился от отвращения.
Хорошо еще, что благодаря этому болвану Тохту, поездка не оказалась совсем бессмысленной: Тохт, жалобно скуля, показал Беллоку обожженную ладонь, рассчитывая на сочувствие. Дурак даже не понял, что на его руке осталась точная копия предмета. Который он так и не смог достать.
Он веселился от всей души, наблюдая, как беспокойно ерзает на месте Тохт, пока он, Беллок, час за часом и день за днем старательно срисовывал у него с ладони узор. Он работал очень тщательно, пытаясь как можно точнее воспроизвести оригинал. И все же это было не то. Конечно, для расчетов сгодиться и копия, но кто знает, что скрывает реальный медальон, какие тайны.
Беллок засунул диск обратно в карман и. Заметив Дитриха. Подошел к нему. Довольно долго он простоял рядом, не делая попытки заговорить и откровенно радуясь тому, что его присутствие выводит немца из себя. Наконец Дитрих сказал:
— Все идет хорошо, как ты думаешь?
Беллок кивнул и вновь прикрыл глаза рукой. Сейчас он уже размышлял о другом, о том, что его взволновало: один из подхалимов Дитриха, вернувшись из Непала, рассказывал, что видел там Индиану Джонса.
Конечно, было ясно, что рано или поздно Джонс снова объявится и как всегда принесет собой массу неприятностей. Правда, Индиана так никогда и не смог одержать верх над ним, ему для этого не хватает хитрости. И интуиции. И решимости идти до конца.
Однако недавно его заметили в Каире с дочкой Равенвуда.
Дитрих повернулся к нему и спросил:
— Ты уже обдумал то, о чем мы говорили?
— Обдумал.
— Я надеюсь, решение — положительное?
— Случается, надежды не сбываются.
Дитрих молча смотрел на француза.
Беллок улыбнулся.
— Однако на этот раз ты прав.
— Ты хочешь, чтоб этим занялся я?
Беллок кивнул.
— Уверен, что ты справишься.
— Не сомневаюсь, — ответил Дитрих.
КАИР
Стояла теплая душная ночь. Воздух, почти лишенный кислорода, был настолько сухим, что казалось, дневной зной выпил из него всю влагу. Инди сидел с Марион в кофейне, лишь по временам отрывая взгляд от входной двери. Вот уже много часов они скитались по каким-то закоулкам, избегая людных мест, и все же чувство, что за ними следят, не оставляло его. Марион выглядела усталой и разбитой, ее длинные волосы стали влажными от пота. Инди чувствовал, что терпение девушки на исходе: она подносила к губам чашечку с кофе и поверх нее бросала на Инди взгляды, полные укоризны. Он не отрывал глаз от входа, внимательно разглядывая всех входящих и выходящих посетителей, и время от времени подставлял лицо под слабое дуновение скрипящего над головой вентилятора.
— Ты мог бы, по крайней мере, сообщить мне, как долго нам еще прятаться по углам, — сказала Марион.
— А мы еще прячемся по углам?
— Слепому ясно, что мы от кого-то скрываемся, Джонс. Я начинаю сожалеть, что уехала из Непала. Не забудь, у меня там было прибыльное дело, то самое, которое ты спалил.
Он с улыбкой посмотрел на нее и подумал, что рассерженный вид ей очень к лицу, потом перегнулся через столик и накрыл ладонью ее руку.
— Мы скрываемся от типов вроде тех, с которыми пришлось иметь дело в Непале.
— Хорошо, поверим. И до каких пор?
— Пока я не почувствую, что мы в безопасности и можем идти дальше.
— Можем идти — куда? Что ты задумал?
— Видишь ли, я не один на свете, у меня полно друзей.
Она вздохнула и, сделав последний глоток, откинулась с закрытыми глазами на спинку стула.
— Разбудишь меня, когда соберешься в путь.
Инди поднялся и потянул ее за руку.
— Пора, — сказал он. — Уходим.
— Вот так всегда, — пробормотала она. — Как только решишь немного соснуть…
Они вышли из кофейни и очутились в темном безлюдном переулке. Инди остановился и поглядел по сторонам, затем взял ее за руку и двинулся вперед.
— Хоть бы намекнул, куда мы направляемся.
— В гости к Салле.
— И кто такой этот Салла?
— Лучший землекоп в Египте.
Он очень рассчитывал на то, что Салла живет там же, где и раньше, и кроме того в глубине души надеялся, что он, возможно, принимает участие в раскопках в Танисе.
На углу, где две узенькие улочки расходились в разные стороны, Инди остановился.
