Человек убрал парус и облизнул пересохшие губы. Сейчас бы глоток воды! С трудом передвигая ноги, он добрел до разрушенной хижины, опустился на влажные камни и тут же заснул как убитый от усталости и пережитого страха, от всего, что перенес за этот ужасный день.
На рассвете туман начал рассеиваться, сперва стал более редким, потом распался на несколько рваных облачков, которые заскользили по морской поверхности к югу, откуда и пришли. Солнце расплескало над океаном весь свой блеск, и он побелел, как молоко, а скалы, спины дремлющих тюленей и белые сонливые птицы покрылись золотым инеем. Столько золота — в одно океанское утро!
Разрезая, словно ножом, сверкающие волны, Белый приблизился к маленькому фьорду. Однорукий кальмар, всю ночь проблуждавший по протоку, наконец-то ушел в глубь моря, скрываясь от света.
Наверху, среди разломанных ящиков, укутавшись с головой в брезент, спал человек. Дельфин нежно прощебетал призывный сигнал своего племени, но Друг его не проснулся. Он крикнул второй раз, третий — напрасно.
В это время мимо него пронесся косяк сельдей, гудевший, словно рой встревоженных пчел, и Белый бросился следом за ними. Догнал, подпрыгнул, обрушился в самую середину, ударяя по воде плавниками, и стал с жадностью глотать оглушенных рыб.
Косяк повернул вглубь Дельфин последовал за ним, пролетев над гигантской тридакной. Избавившаяся от своего врага, она, приоткрыв раковину, опять беззаботно плескала своими жабрами. На дне валялись куски коралловых веточек, отломленных во время вчерашней битвы.
Жизнь текла по-прежнему. Терраса, еще недавно пустовавшая около плененного осьминога, сейчас снова ожила, сплошь усеянная морскими ежами, мидиями и звездами. Одна голая улитка, украшенная, будто пестрым мхом, разноцветной бахромой, не спеша грызла расцветшие кораллы. Два рака-отшельника боролись за актинию. Победитель не собирался съесть ее, а лишь прикрепить себе на раковину в качестве сторожа.
Белый мимоходом взглянул на все это и продолжал погоню за испуганными рыбами.
Почти у самого дна лениво плавала небольшая, окрашенная в черное и желтое рыба с каким-то особенным клювом и пожирала буйно разросшийся мох. Заметив дельфина, она стремглав бросилась кверху, к серебристому водному покрывалу. Белый пустился вдогонку. Другие рыбы, спасаясь, стремились спуститься поближе к дну, а эта. Он раскрыл рот и уже хотел было схватить ее, как вдруг она, достигнув поверхности, глотнула воздух и, перед самым носом ошеломленного преследователя, надулась, словно воздушный шар, — такой странный колючий шар.
Никогда до сих пор Белый не видывал подобного чуда.
Он покружил вокруг рыбы, оглядев ее со всех сторон, но напасть не решился. Как бы он проглотил ее — такую огромную! Вот если бы можно было поиграть с ней, как с черепахой — да колючки мешают.
Белый стал осторожен, не делал глупостей.
Повертевшись около странной рыбы еще немножко, он повернул обратно к фьорду.
Как приятно гладит рука человека, как успокаивающе звучит его голос! И как хорошо рядом с ним, единственным существом в мире, которого не нужно бояться, около которого можно не думать о бесчисленных врагах с их зубастыми челюстями, щелкающими, подстерегающими.
Как это приятно — жить ничего не страшась!
Солнце разгорелось — огненно-блестящее, а поверхность океана, покрытая едва заметными пенистыми морщинками, снова заискрилась: как растворенный опал — над рифами, как темный сапфир — в глубинах. Пассат гнал по небосводу вереницы перистых облачков, словно и в вышине, в лазури тоже колыхались покрытые белыми барашками волны.
Человек проснулся к полудню, сбросил с себя брезент и потянулся. И в тот же миг глаза его потемнели, на лице появилась какая-то безнадежная усмешка.
Значит он еще жив, еще борется?
Была бы у него вода! Хотя бы один глоток! Не больше! Только чтобы освежить потрескавшиеся губы, смочить пересохшее горло. Один глоток!.
Он где-то читал, что сырая рыба утоляет жажду. И, конечно, тогда не задумался над тем, верно это или нет. А сейчас…
Своей крохотной полотняной сетью, которую смастерил из какого-то грязного бинта, он вытащил несколько креветок. Затем нацепил их на удочки. Хорошо хоть, что здесь столько рыбы; она снует взад и вперед в водах прозрачного залива. Настоящий муравейник! Минут через пять лески дернулись. И одну за другой он снял с крючков пять кефалей. Отрезал им головы и, с трудом сдерживая отвращение, принялся старательно, как это советовали знатоки, разжевывать сырое мясо. Высосал сок из трех рыб, но больше не мог. Маслянистая жидкость была слишком неприятной на вкус, хотя, действительно, несколько освежала. Хочешь не хочешь, а надо было привыкать к подобному питью.
Долго ли придется ему так утолять жажду?
А в двухстах шагах от него, в заливе с пресной водой, Меченая терлась о белое дно, чтобы освободиться от оставшихся паразитов. Над ней, на поверхности, играл маленький китик и с детским упорством пытался перевернуться на спину.
Как странна иногда жизнь! Рядом был целый залив пресной воды, а несчастный утолял жажду соком сырой рыбы!
На сегодня хватит! Он намотал удочки и спустился на скалу, которая закрывала вход во фьорд. Собравшись с силами, вытащил лодку на берег и принялся осматривать ее. К счастью, повреждение было небольшое — всего лишь одна трещина в доске, которую легко можно было законопатить морской травой.
Успокоенный, снова обретший надежду вырваться с этого загаженного птицами острова, человек отправился собирать выброшенные приливом водоросли.
Неожиданно он остановился. Глаза его широко открылись от удивления и радости.
Кокосовый орех! С молоком внутри, свежим, прохладительным!
Он схватил камень и пробил скорлупу. Изнутри пахнуло запахом гнили. Кто знает, сколько времени носили волны по океану этот плод и, наконец, выбросили сюда, чтобы сыграть с ним такую злую шутку.
Понурившись, он поплелся дальше и тут заметил Белого, который дожидался его, плавая перед фьордом.
— Здравствуй, дружище! — сказал человек уныло, но дельфин при звуке знакомого голоса обезумел от радости, запрыгал, ласково защебетал и, выбрав защищенное от прибоя место, приблизился к берегу.
Человек принес оставшуюся рыбу и бросил ее дельфину. Тот поймал ее на лету и съел.
— Ну теперь за работу! — твердо сказал человек. — А то… так… без воды…
Хотя повреждение и было небольшим, он провозился над лодкой несколько часов, снаряжая ее в путь: законопатил пробоину, привел в порядок уключины, укрепил мачту. Один раз прервал работу и выпрямился.
