А затем – автомашина «эмка». Ее подвозил Евстафий. Он аккуратен и тверд, но все же чем-то неприятен. Его поцелуи до сих пор на ее шее и щеках горят неприятно огнем. Колючий человек! Лучше им больше не встречаться!
Для Цветаны поездка в лагерь была как-бы освобождением от назойливого внимания Евстафия. Он будет ее летом искать, но найдет ли. Скорее всего, найдет. Он имеет власть, и для его власти практически нет преград. Хотя, впрочем, пара преград все – таки, есть…
Ей вспомнился поезд, гроза, Павел. Уже с первого взгляда было ясно, что это порядочный человек. Совсем не Евстафий! А как он спас ее тогда, когда она упала в море. Может быть это судьба? Как он там сейчас?
Цветана вспомнила рассказ Витальки. Он навестил его в больнице, передал ему весточку. Правда, Павел никак не ответил. Хотя разве можно многого ждать от приболевшего человека…
Сегодня после обеда Цветана была свободна. С отрядом оставалась Полина. Почему-то сидеть в лагере больше не хотелось.
Цветана, одев под платье купальное трико, водрузив на голову панаму, отправилась на море. Она взяла с собой маленького испанского мальчика.
Ей было жаль шестилетнего Гаспара. После того, как тридцать четыре тысячи испанских детей четырьмя партиями были привезены в СССР и размещены в детских домах, Гаспар не попал ни в один из них. Он был слишком мал, кроме того его отец Аурелио де Ховельянос был с ним. Астуриец Ховельянос был убежденным коммунистом – республиканцем. В СССР для него нашлась работа. Он был бурильщиком, кроме того хорошо знал взрывное дело. Этим летом он ехал в дальнюю командировку на стройку. Ехал на север, в трудные условия. Именно поэтому, он уговорил Полину взять с собой своего маленького сына, несмотря на то, что дошкольник Гаспар не подходил под возраст лагерных ребят. И вот теперь Гаспар жил в комнате Полины, но дружил и с Цветаной. Подруги мягко опекали уже многое пережившего мальчика, побывавшего под артобстрелом и в тюрьме.
- На море, Цветана? – спросил с улыбкой привратник Ипполит.
- Да, пойду, отдохну.
- А этого черного обормота зачем берешь?
- Да Полина занята, не может за ним присмотреть. Возьму, пусть развлечется.
Тяжелая с завитушками металлическая калитка со скрипом открылась.
Они пошли с Гаспаром по пыльной белой каменистой дороге.
Постепенно, не спеша, а затем стремительным рывком поднялся к облакам воздушный змей. Словно летучая мышь, распрямил он крылья, а его извилистый хвост залопотал по ветру. Змея Гаспар делал вместе с вожатым Сергеем Жуковским. Змей вышел на славу. Разноцветный, он переливался всеми цветами радуги, освещая облака. Медленно летел он по ветру, а при легких порывах – рвался из смуглых цепких рук Гаспара.
Цветана присела в каменной беседке, выбрасывая камешек из сандалии. Перед нею развернулось сине-зеленое море во всей красе. Его изумрудные волны ласково приняли тела девушки и мальчишки. Пленный змей трепетал по ветру, не в силах порвать связующую с деревом нить.
Гаспар плескался у берега, ныряя головой в прибой и смешно болтая над водой ногами. Цветана подхватила его и, со смехом, подержала его в воде, объясняя, как плавать.
- Mi serpiente! Мой змей! – закричал Гаспар.
Цветана бросила взгляд на берег. Деревцо больше не охраняло змея. Но сам змей не исчез. Он, по – прежнему, парил в облаках, но только высоко и далеко – над скалой, грозным обрывом нависшей над заливом. Его держал за нить человек в темном.
Гаспар что есть духу выскочил из воды. Разбрызгивая тысячи капелек, он помчался к горной тропке, ведущей наверх. Спустя несколько минут он уже появился на скале и подошел к незнакомцу в темном. Тот что-то говорил ему.
Цветана поторопилась выйти из воды, поправляя купальное трико и выжимая воду из косичек. Морщась от острых камешков, она поднялась на скалу.
Незнакомец, улыбаясь одними губами, на вытянутой руке держал змея. Гаспар как завороженный смотрел ему в лицо своими глазами - угольками, видимо пытаясь угадать цвет глаз незнакомца за стелами темных круглых очков.
Незнакомый мужчина был еще молод и строен. Безукоризненный и строгий темный костюм, и цилиндр на голове выдавали в нем щеголя.
«Буржуа, что ли, - подумала Цветана. – Турист…»
Руки человека в темном костюме одетые в замшевые перчатки удивили Цветану. Для жаркой погоды незнакомец был упакован весьма тщательно, но, похоже, сам не испытывал никакого дискомфорта.
- Твой змей улетел. Я поймал его. Возьми.
Как завороженный, Гаспар смотрел на незнакомца и взял змея за прочную нить.
Цветана поблагодарила неизвестного и, взяв Гаспара за руку, повела по тропке вниз. Они спустились на пляж, но больше уже не смогли покупаться. Внезапно появившийся острый ветер поднял высокие волны. Они з разгону налетали и бились о камни. Немногие купающиеся начали расходиться. Змей неистово рвался из рук, Гаспара, трепетал, и нить лопнула. Освобожденный змей метнулся в облака, а затем в сторону и исчез в голубой дали.
Гаспар в отчаянии смотрел на улетающего змея.
Цветана утешала его:
- Не печалься, сделаем нового.
Вдруг Цветана заметила, что взгляд Гаспара направлен в другую сторону. Он смотрел на незнакомца в темном. Того, похоже, погода совершенно не пугала. Он удобно расположился на скале: сидел на камне, опираясь на трость. Лицо его было устремлено навстречу буре.
Цветане и Гаспару было суждено еще один раз встретиться с человеком в темном костюме.
Когда они поднялись к балюстраде беседки, настречу им вышел незнакомец. Длинные фалды его пиджака развивались. Он протягивал лист бумаги, полоскавшийся на ветру.
- На память.
Гаспар стоял не двигаясь, смотря в глаза незнакомца. Освобожденные от очков они казались ледяными.
Цветана сама взяла лист и благодатно кивнула. Карандашный набросок мальчика со змеем был очень хорош. Она акуратно сложила лист пополам.
Придерживая шляпу - цилиндр одной рукой, незнакомец другой протянул Гаспару что- то круглое.
- Не грусти, мальчик, - сказал он приятным голосом. – Твой змей здесь, внутри. Теперь он будет с тобой всегда.
И приподняв шляпу, словно прощаясь, улыбнувшись одними губами, незнакомец, прихватив увесистую сумку, пошел по дорожке, опираясь на трость с круглым набалдашником.
- Видимо, художник, - подумала Цветана. - И почему я так растерялась… Они, люди искусства, часто экстравагантные. Ну, покажи, что тебе подарил этот сеньор? – обратилась она к Гаспару.
Тот шел молча, зажав в руке подарок незнакомца.
Лишь перед воротами лагеря он разрешил Цветане рассмотреть подарок. Это было алебастрового цвета яйцо. Едва видимая трещинка показывала, что его можно открыть. Внутри был дракон с крыльями из какого-то прочного стекла.
Вернувшись в санаторий Павел обрел некоторую свободу. Свободу от врачей и обязательного лечения, хотя процедуры продолжались. Танкист Федор его встретил радостно и сразу повел в городской тир, поупражняться в стрельбе, как говорится восстановить форму. Звонкие литые пульки летели в мишени, срывались вниз звери и самолеты, и Павел чувствовал, что рука постепенно набивается, и она еще тверда. После стрельбы почему-то остро захотелось уехать, вернуться к гарнизонной службе. Но ехать, не долечившись нельзя было. Где-то внутри себя Павел надеялся увидеть Цветану. Ее записочка грела душу, давала надежды. Он дал себе слово сходить к ней в лагерь… Федор звал на рыбалку вместе с Ганной и ее отцом, но Павел пока не решался на это – не хотел злить врачей.
Когда возвращались, дежурный у ворот передал письмецо от Коли Мищукова. Тот спрашивал о здоровье, рассказывал о Василии Корнееве, который лежит в странном болезненном состоянии, редко возвращаясь к памяти, отмечал, что готовится к новому походу (в письме из соображений секретности не отмечалось к какому, но Павел и так все понял).
К вечеру пришел летчик Всеволод и принес копченую рыбу. Тайком смотались на пиво. Всеволод рассказывал, что утром уезжает и не может долго задерживаться.
