Сергей Сакин - Последний герой в переплете

…В этот момент двое Богов, сидящих у «третьего глаза», поняли, что Правила победили. Игра продолжается…

Одинаково сутулясь, они вышли из хижины. Дождь заметно ослаб, теперь это была мелкая морось, оседающая на одежде, с дыханием попадающая внутрь. У берега уже стояла лодка (споря со Смотрящими, они не услышали ее появления) со знакомым индейцем. «…Вот такой здесь Харон…» Его лицо было как бесстрастная маска. «…Интересно, он знает, что назад везти на одного меньше?..» Горбясь и больно стукаясь о банки и шпангоуты, они поехали на Остров Совета.

Все свободные Хранители, Смотрящие, Боги собрались у экранов. Звук был включен на максимум. То дело, к которому приступили Игроки, внушало всем суеверный ужас. Это действо было стержнем Игры, ее краеугольным камнем. ПРОИГРАВШЕЕ ИСПЫТАНИЕ ПЛЕМЯ ДОЛЖНО ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ОДНОГО ИЗ СВОИХ ЛЮДЕЙ. Решение принимается тайным голосованием. Официально это называлось «съедением одного».

Игроки по одному подходили к урне, писали одну цифру и одну букву на маленьких пергаментах и, если хотели, добавляли несколько слов — уже в камеру, установленную перед урной. Им выпал тяжкий жребий — первыми «съедать» человека. Все знали, что сразу после «съедения» выбывший получит все, что пожелает, и даже больше. Его ждет райская нега — таково одно из Правил. Из хижины с сырыми спальниками, с пустого Острова без намека на животных и съедобные растения, из жизни без единого блага цивилизации, даже без огня — в хороший отель с чистыми простынями, кондиционером, исполнительными слугами, с отличным рестораном. Все равно каждый Игрок понимал (и это было написано на лицах), что сейчас они совершают жестокость, сравнимую только с каннибализмом.

В Москве, отсматривая полученную с курьером видеокассету из «третьего глаза», АЛ подумал: «Да, они-то, конечно, знали, на что шли. То есть не знали, такое знать невозможно, но были извещены. А на испытании такая (ббип!)ня получилась… А они все равно — голосуют. Согласились». Ему очень хотелось думать, что Игроки сняли свой бойкот Правилам не потому, что Смотрящая напомнила про их подписи под договором, а потому, что набрались сил сделать это — как набирают воздух в легкие перед прыжком с высокой скалы в море. Ответить за свои слова (точнее, за подпись) и сделать то, что по критерием общечеловеческих ценностей является почти подлостью, — для этого надо перешагнуть через себя. Для этого нужны силы. Очень много сил. Так думал АЛ. Хотя рассудок ему подсказывал, что уже в ближайшие дни все изменится и на Советах он будет видеть на лицах Игроков злорадство, мстительность… Но он мог позволить себе отгонять эти мысли.

Пока.

Большинством голосов Племя изгнало 6-е. Каждый из них счел нужным сказать про нее что-то хорошее, но причина происходящего была очевидна — она слишком избалована, слишком эгоистична, слишком… 4-с понимал, что этот список можно продолжить, но на душе все равно осталась горечь. Сам он голосовал против 8-а. Он видел, как сдружились («вот, спелись б(биип!) и в стаде!») 3-а и 8-а, он не смог пока распознать, что за человек этот худой 1-с — то ли говнюк, то ли правильный парень. Девушки — вообще темный лес для него. Все это время он чувствовал благодарность 6-е за то, что она искренне, как он был уверен, искала с ним дружбы, и сейчас ему стало одиноко. Хреново… Жизнь научила 4-с и побеждать, и переживать поражения, держать удар, но ЭТУ Игру ему хотелось выиграть до необходимости. Слишком уж сильно надо было измазаться в дерьме, пока играешь, и 4-с не представлял, что станет с ним, если он услышит на Совете свое имя и поймет, что пачкался даром. «Победа — или смерть…»

Он сидел на носу лодки, на первой банке и иногда жмурился от летящих соленых брызг. 4-е сидел спиной к своему Племени, но отчетливо видел перед собой каждого из соплеменников, по очереди представляя себе их лица. 3-а вел себя вполне мирно, по-дружески, но 4-с кожей чувствовал, что вокруг него появляются нити невидимой паутины, и паук этот 3-а. Он «подружился» (по отношению к ним 4-с не мог произносить это слово серьезно) с 8-а — уже два голоса на следующем Совете. 8-а из одного города с 15-и, этой серой мышкой, и наверняка повлияет на нее. Значит — три. И это как минимум три голоса, управляемые 3-а, три голоса против 4-с. Он прекрасно понимал, что 3-а не тот человек, который будет рефлексировать (хотя слова такого 4-с не знал) и который хладнокровно знает, что 4-с самый сильный из Игроков, самый опасный. Сейчас ему пришло в голову, что 3-а вполне мог начать предлагать Игрокам бунт не ради чьего-то спасения, а всего лишь для авторитета.

Плохи дела… Он обернулся и увидел, что 1-с смотрит на него, явно давно уже ожидая, когда он повернется. Улыбнувшись, 1-с на секунду скосил глаза вниз. 4-с проследил за его взглядом. 1-с разжал кулак — на ладони лежала сигарета. 1-с быстро ее спрятал. «Вот это сюрприз!!!» — у 4-с даже пульс участился. Пройдя через две войны, побывав в стольких жестоких ситуациях, сколько и присниться не могло простому человеку, 4-с привык, что в кармане всегда лежит пачка сигарет и зажигалка. Закон такой. Есть сигареты — значит, не так уж все и плохо, «несцынапл», прорвемся. Эти три (точнее, уже четыре, даже с половиной) дня ему удавалось заглушить мысль о сигаретах лишь чудовищным усилием воли. Но увидев сигарету, 4-с понял, что чувствует крыса перед салом. Он шутливо сложил руки у груди, скорчил рожу, как будто вымаливая что-то у 1-с. Но думал при этом вполне серьезно, хоть и с долей ужаса, что сделать ради пары затяжек он способен многое. 1-с подмигнул, помотал головой.

По его прикидкам, он шел уже около полутора часов. 1-с понял, что Остров имеет вытянутую форму, походит на нож, брошенный в лужу моря древним великаном. Их лагерь был на рукояти, он прошел по ней, по лезвию, постоял на острие, глядя на особенно сильный в этом месте прибой, и продолжил путь по другой стороне Острова. «…Кругосветка заканчивается, здравствуй, дом!…». В этот момент он увидел четыре человеческие фигуры, что-то делавшие в прибрежном кустарнике. 1-с рефлекторно присел.

Это были Хранители, они что-то закапывали в землю. Поработав лопатами еще несколько минут, Хранители огляделись по сторонам и присели на песок. Один из них достал рацию и о чем-то коротко переговорил. Вскоре раздался шум мотора, к берегу подплыла лодка. Подойдя с обоих бортов, они одновременно запрыгнули в нее. Один остался на берегу. Сломав несколько веток, он задом наперед прошел по тому месту, где они сидели, заметая ветками следы. Потом выпрямился, толкнул лодку и сам быстро заскочил в нее. Мотор взревел громче, лодка развернулась и вскоре превратилась в черточку на горизонте.

Тогда 1-с поднялся и, зачем-то затаив дыхание, подошел к этому месту. Первое, что он увидел, — несколько полуприсыпанных песком окурков. Он опустился на колени и подобрал самый длинный, в котором оставалось немного табака. Помедлив несколько секунд, 1-с распотрошил бычок, ссыпав табак на ладонь, и получившуюся горстку отправил в рот, под губу. Потом он огляделся еще раз. «…Главное — быть в нужном месте в нужное время». Поодаль 1-с увидел пластиковую бутылку с яркой этикеткой. Он поднял ее и выпил в несколько жадных глотков. Сладкая газировка, никогда ему не нравившаяся, сейчас показалась амброзией, он ощутил, как она впитывается в стенки пустого желудка, отдавая сахар, драгоценные калории. Впервые с начала Игры он почувствовал прилив теплой энергии. Прихватив еще пару окурков («рано или поздно огонь добудем»), он бодро зашагал к лагерю.