Макс выслушал все спокойно и внимательно. Когда его отпустили, он остановился у двери и сказал:
— Я объясню Алу, что ему нельзя быть здесь, — пообещал он, — но я не буду врать брату, что там ему будет лучше!
Попрощавшись, он закрыл за собой дверь.
* * *
Тетради и учебники были собраны, одежда выглажена еще с вечера, а волосы высушены, расчесаны и, собранные в ракушку, аккуратно закреплены заколкой у макушки. Сегодня шел третий день с начала занятий. Эмма вышла из комнаты и тут же запнулась о лежащую у её двери машинку, оставленную Алеком. Братишка Макса жил у них с воскресения. Хитрюга Кари, которая помогла ему добраться до поместья, скрывала мальчика на чердаке больше суток. Никому и в голову не пришло, что воображаемый друг девочки — самый что ни на есть реальный, живой ребенок.
Эмма подняла игрушку и положила её на диван, рядом с подушкой спящего малыша. Она улыбнулась. Само определение «малыш», применяемое к мальчику, сумевшему обвести вокруг пальца две таможни, в стремлении быть рядом с дорогим ему человеком, казалось смешным. Братишка Макса был смелым, добрым и смышленым ребенком, очень похожим на её нового друга.
Она не стала пить кофе, как любила делать каждое утро. Во-первых, — не хотела шуметь и разбудить спящего, а во-вторых, она не хотела опоздать и спешила присоединиться к своей группе в корпусе факультета. Поэтому, Эмма обулась и тихо закрыла за собой дверь.
По дороге, слушая музыку пустого желудка, она зареклась пропускать общий завтрак в столовой. У дверей корпуса стояла девушка. Увидев Эмму, она показала на часы и помахала рукой. Вместе они поднялись на второй этаж и прошли в академию через соединяющий коридор.
С Яной Рудовой девушка познакомилась еще в первый день, на общем собрании факультета. Тогда, в общей гостиной, Яна подсела к ней и Максу. Она обрадовалась, когда узнала, что Эмма тоже первокурсница. Как и Макс, девушка попала в академию по одной из социальных программ, разработанных советом попечителей академии «Пятый луч».
С тех пор они не расставались на занятиях. Не то что бы одногруппницы сдружились, как Эмма с Максом, но они вместе сидели на всех парах, держались друг друга в поисках аудитории и просто поддерживали друг друга своим присутствием, старались помогать. Вот и сегодня, проницательная Рудова захватила из столовой небольшой курник, который Эмма тут же и с удовольствием уничтожила.
Яна оказалась сильна в социологии и неплохо разбиралась во многих неизвестных Эмме предметах. Иногда она подсказывала ей, объясняла особо сложные моменты, которые девушка не понимала. Эмма в свою очередь помогла той с математикой. Яна нравилась ей своим веселым, добрым нравом и спустя три дня она оценила новую знакомую, как весьма приятого, положительного во всех отношениях человека. Единственным минусом, который как вирус поразил большую часть первокурсниц, и который так же не обошел и Яну, была её увлеченность местным секс символом. Саму же Эмму от него откровенно подташнивало. И она знала, что это взаимно.
В первый же день занятий, девушка стала свидетельницей небольшой серии оскорблений, которыми обменялись на ходу Эмма и Демиен. После, спросив Эмму о том, кто он такой, и получив ответ, она сказала, что парень показался ей милым и привлекательным. Поборов приступ тошноты, Эмма лишь улыбнулась глупышке. И все же она посоветовала Яне не связываться с Альгадо, но по отстраненному кивку и мечтательно-затуманенному взгляду однокурсницы поняла, что та уже «отравлена». Диагноз «труп» был поставлен в среду, когда вместо положенной лекции по статистике Эмма увидела в тетради девушки цветочки и сердечки с надписью «Д+Я». Больше она ей ничего не говорила.
После обеда с друзьями, Эмма не стала возвращаться в корпус к однокурсникам. У её группы сегодня больше не было занятий. Причин отмены трех пар им не объяснили, а довольные студенты и не интересовались этим. Каждый знал, чем занять себя в освободившейся половине дня. У некоторых седьмой парой шел факультатив, но Эмму это не коснулось. Вернее она должна была идти на свой первый, дополнительно выбранный предмет — физику сегодня, но перед обедом к ней подошла Ванесса и предупредила, что профессор Шорс перенес его на следующую неделю. Слегка огорчившись, Эмма тут же обрадовалась освободившемуся вечеру и решила провести его с семьей.
Макс и Феликс проводили девушку завистливыми вздохами. В то время как Эмма ушла в конюшни, сами они должны были спешить на очередные пары. Переодевшись в специальном помещении в форму для верховой езды, она вошла в конюшни и поздоровалась с Сэмом. С тех пор, как у них стал жить Ал, её крестный не заходил к ним каждый вечер. Эмма объясняла это тем, что в день своего обнаружения мальчик немного испугался реакции Сэма на свое присутствие и мужчина решил дать ему время.
Крестный предложил Эмме взять сегодня Зефира. Она уже ездила на нем, и смирный характер скакуна делал его одним из самых востребованных на конюшне. Кивнув, девушка подошла к белоснежному красавцу и взялась за дверь стойла, собираясь войти, но тут взгляд её привлекла другая лошадь. Из-за перегородки соседнего стойла на неё смотрели большие шоколадные глаза Ганноверской гнедой.
Эмма отлично разбиралась в лошадей. Ганноверы были одной из самых распространенных пород в Европе. Их выведение началось с середины восемнадцатого века в герцогстве Ганновер, оттуда и название. Шоколадка была красива: темно-гнедая, одним словом — шоколадная, с хорошо поставленным хвостом, длинной изящной шеей и огромными глазищами на, не свойственной этой породе, ровной морде. Когда-то давно эта масть имела как облагороженный, так и рабочий тип, но сейчас Ганноверы, успешно выступающие во всех видах конного спорта, имели чисто спортивное назначение.
— Привет, Шоколадка! — улыбнулась Эмма и вдруг совершенно забыла про Зефира. Она вышла из его стойла и подошла к её двери. Лошадь продолжала смотреть на девушку. Эмма протянула руку и коснулась её морды, которую та в спешке отдернула и зафырчала. — Да ладно тебе, девочка, — ласково сказала Эмма и поняла, что эта лошадь — та, которая ей нужна. Именно она — Шоколадка, а не Зефир или кто-либо другой. Эмма не знала, почему. Возможно, это был азарт, который испытывает объездчик, приручая строптивое животное. Сейчас она чувствовала что-то похожее.
— Сэээээм! — позвала она.
— Что? — отозвался он, не оборачиваясь.
— Я хочу Шоколадку!
— У меня нет, сходи к матери, — ответил он. — В кладовой под кухней полно припасов.
Эмма улыбнулась.
— Сэм, — сказала она, — я имела в виду лошадь!
Крестный обернулся и посмотрел сначала на неё, потом на животное и затем снова на Эмму.
