— Это то же самое…
— А во-вторых, она вовсе не незнакомка…
— А кто же тогда?
Доктор Жан Серве озадаченно смотрит на Пайрена. Он чуть было не выпалил: «Это ответственный товарищ», — но вот сейчас под испытующим взглядом комиссара он вынужден признать, что даже не знает ее имени.
— Эту молодую женщину я встретил сегодня утром в автобусе. Она несомненно из наших людей и, кажется, прекрасно осведомленной о существовании нашего лагеря.
— Ее имя?
— Она не захотела себя назвать. Говорит, что должна была установить с нами связь через Бержерак.
— Так почему же она туда не отправилась?
— Автобус, на котором мы ехали, недалеко от Палиссака был остановлен немцами. Меня самого чуть не сцапали… Согласись, что в таких условиях для нее было опасно продолжать свой путь.
— Как же случилось, что она обратилась именно к тебе?
— Она слышала, как назвали мое имя, а ей было известно, что я имею отношение к батальону. Мне показалось, что это само по себе уже служит доказательством…
— В нашем районе это всякий знает.
— Но она — не из нашего района.
— В таком случае тебе следовало быть особенно осторожным. А вдруг она шпионка? Ну?
— Можешь быть уверен, что если бы у меня шевельнулось хоть малейшее подозрение, я бы, конечно, остерегся и…
— Я уверен только в одном, что ты кретин. Форменный кретин! — повторил Пайрен, повышая голос. — Командир сектора и Ролан со вчерашнего вечера пропали без вести. Может быть, они сейчас арестованы. И вот какая-то никому не известная дамочка, только потому, что у нее красивые бедра, находит способ попасть с твоей помощью сюда… якобы для того, чтобы повидать Марсо… А так как ей отлично известно, что он сюда не вернется, то она, вероятно, расскажет нам ловко придуманную историю, рассчитывая, что после этого мы отправим ее обратно… чтобы она могла сообщить дарнановцам о местонахождении нашего КП.
Жан Серве готов был ответить Пайрену грубостью, но он и сам начинал уже испытывать тревогу. Ему передалось опасение Пайрена, что командир сектора действительно арестован, и это сразу возродило все его прежние сомнения. Доктору приходят на память все вопросы незнакомки, ее исключительный интерес к дорогам, по которым они вместе ехали сюда… В самом деле, каждая мелочь словно только подтверждает подозрения Пайрена. Серве пробует ухватиться за другие доказательства.
— Когда мы вошли в лес, она предложила завязать ей глаза.
— Вполне естественно, это обычная хитрость: надо же внушить к себе доверие! Надеюсь, ты так и сделал?
— Нет.
— Вот этого-то я как раз и боялся. Теперь не хватает только, чтобы она удрала!
— Я могу сейчас же сходить за ней.
— Не нужно, мы с Констаном сами пойдем туда.
* * *
Незнакомка сидит на камне в конце поляны и, весело улыбаясь, слушает объяснения трех молодых людей, несущих охрану тропинки. Вечереет. Отчетливо слышны голоса, вмешивающиеся в разговор, и на соседней прогалине тоже заметно веселое оживление.
Сдвинув на ухо берет, Пайрен со строгим видом подходит к незнакомке.
— Что вы здесь делаете, мадам?
Молодая женщина, неприятно удивленная, приподнимается.
— Жду.
— Чего вы ждете?
— Мне нужно видеть майора Марсо.
— Кто вас послал?
— Об этом я могу сообщить только командиру батальона и никому больше.
— В данный момент командир батальона — я. Комиссар по кадрам или, если вам угодно, политический комиссар.
Неизвестная смотрит на Пайрена и его спутников, пытаясь узнать кого-нибудь из них.
— Простите, как ваше имя?
— Сначала скажи, кто ты сама?
— Не считаю нужным вас информировать.
— Прекрасно, — говорит Пайрен и, обращаясь к одному из молодых партизан, приказывает: — Отведи ее наверх, на гауптвахту.
— Завязать ей глаза?
— Да. И смотри в оба, чтобы она не удрала!
Молодая женщина бледнеет, но без возражений подчиняется аресту.
Жан Серве сбегает по тропинке вниз и, волнуясь, спрашивает:
— Что вы собираетесь с ней делать?
— Сперва допросить ее, — говорит Констан.
— Сейчас же?
— Нет, — обрезает Пайрен, — сегодня ночью. Пусть она сначала поймет, что здесь улыбочками не отделаешься.
— А потом?
— Если командир сектора не вернется, будет решать военный совет. А тебе, Серве, придется давать объяснения.
* * *
Поздно вечером по шоссе бешено мчится машина с затемненными фарами… Машину ведет Марсо. Наклонившись вперед и изо всех сил сжимая руль, он набавляет скорость, едва только дорога выпрямляется. Рядом с ним — Ролан. Облокотившись на дверцу, он пристально вглядывается в мелькающие перед ним ориентиры:
— Осторожнее, поворот!… Тише, железнодорожный переезд… Сейчас будет дом… Быстрее… тормози… снова нажимай…
Сзади сидит испанец Рамирес. Он начеку, автомат его наготове.
Когда Марсо и Ролан явились на заседание департаментского военного комитета, выяснилось, что заседание перенесено на следующий день. Кроме того, у них был длительный разговор с партийными руководителями, и все это задержало их возвращение в лагерь. До заседания Марсо и Ролан встретились с партийным руководителем департамента Гастоном и комиссаром по кадрам департаментского комитета Ф.Т.П. Гарнье. И тот и другой отнеслись к Ролану очень строго. Они обвиняли его в отсутствии дисциплины и резко критиковали за плохую постановку политической работы в отрядах.
— Нам нужны настоящие военные руководители, а не главари банд, — сказал Гарнье. — Твоя разболтанность вынудила департаментский комитет Ф.Т.П. освободить тебя от руководства сектором. Мы не сочли возможным защищать тебя. Пришлось согласиться с назначением на твое место Марсо…
— Хотя, — добавил Гастон, — партия имела совершенно другие виды на Марсо. Его следовало бы использовать на политической работе более широкого масштаба. Но он — единственный человек, которого сейчас можно поставить во главе твоего сектора, с тем чтобы выправить положение. Все это происходит не только потому, что тебе не хватает дисциплинированности, но и потому, что ты часто игнорируешь директивы и указания партии, членом которой являешься…
Ролан горячо протестовал, и даже злился, потом вдруг замолчал, точно воды в рот набрал, и наконец на глазах его показались слезы.
— Пойми, — сказал ему Гарнье, — с тобой поступают строго ради твоей же пользы. Мы доверяем тебе и даем возможность снова расти… Прими на себя командование одним из батальонов и постарайся зарекомендовать себя на этом посту с самой лучшей стороны…
Но Ролан по-прежнему упорно отказывался брать на себя руководство батальоном. Он охотно соглашался участвовать в совещаниях штаба сектора, но только не в должности командира части. Ему хотелось сохранить за собой свободу действий в боевых операциях и не нести никаких обязанностей, связанных с положением командира. Он отклонял настойчивые предложения товарищей и просил дать ему время на размышление…
