Быть может, впервые Жюль Верн сам наяву следовал за своими героями. Он не совершал воздушных полетов, когда писал «Пять недель на воздушном шаре», не спускался в кратеры вулканов, чтобы увидеть внутренность земли, не бывал в Арктике, не блуждал в дебрях Африки и Южной Америки и не парил в межпланетных безднах. До сих пор его мечта обгоняла его любимый корабль. Но сейчас каждый залив, каждая бухта, каждый полуостров скалистого шотландского побережья навеки становился бессмертным под его волшебным пером.
На маленьком базальтовом островке Стаффа — одном из группы Гебридских — Жюль Верн спустился в удивительную пещеру «Грот Фингала». Двадцать лет назад он не захотел её видеть; теперь она стала для него олицетворением моря.
«Вода, вся облитая светом, не препятствовала видеть дно, состоявшее из оконечностей столбов, имевших от четырех до семи граней, прильнувших друг к другу и образовавших подобие мозаики. На боковых дверях отражалась удивительная игра света и теней. Всё это гасло, когда против отверстия пещеры останавливалось облако, подобное газовому занавесу на сцене театра. И наоборот, когда сноп лучей врывался в пещеру и отражался от кристаллов на дне пещеры и потом поднимался длинными лучами к своду, вся пещера начинала сиять и сверкать всеми семью цветами призмы…
Свет, проникавший снаружи, играл на этих блестящих гранях. Отражаясь в воде внутри пещеры, как в зеркале, он придавал сверкающий блеск этой воде и в то же время доходил до подводных камней и водорослей, которые давали отблеск ровных цветов, от зеленого и тёмнокрасного, до светложелтого; от волн свет отражался, в свою очередь, выступающими участками базальта, которые громоздились неправильными грудами на своде этого единственного в мире подземелья, где царило какое-то звонкое безмолвие, — если только возможно сочетать эти два слова».
…А кругосветное путешествие? Оно всё откладывалось. Не напоминало ли это Полю давнюю историю их несостоявшегося бегства?..
В следующем году «Сен-Мишель» посетил Роттердам и Копенгаген. Нет, он не искал новых путей — скорее, наоборот: всё снова и снова его владелец направлял путь корабля по знакомым маршрутам, казалось отыскивая в этих водах годы молодости и свои мечты…
В 1884 году Жюль Верн впервые почувствовал себя очень усталым. Нужно было сделать большой перерыв в работе. Прогулка вдоль побережья не казалась уже достаточной; большие моря и заморские страны снова, как в юности, стали манить стареющего писателя.
«Сен-Мишель» отправлялся в плавание более длительное, нежели обычно.
— Вы отправляетесь в Бразилию?.. — спрашивали любопытные. — Жюль Верн едет открывать остров Линкольн?.. Вы плывете к истокам Амазонки?
— Ба! — отвечал капитан Оллив, не вынимая трубку изо рта. — Гораздо дальше! Мы отплываем в страну мечты…
В это путешествие Жюль Верн пригласил только самых близких людей: Поля и его сына Гастона. Онорина и Мишель присоединились к ним в Оране.
Плавание превратилось в ряд триумфов: в Лиссабоне их посетил португальский министр; в Гибралтаре писателя чествовала группа молодых английских офицеров; тунисский бей прислал за прославленным романистом экипаж, украшенный цветами; губернатор Мальты лорд Симмонс устроил праздник в честь гостей. Перед путешественниками прошли берега Франции, Португалии, Испании, Марокко, Алжира, Туниса, Италии. В Сицилии они поднимались на вершину Этны; в Неаполе осматривали Везувий и пресловутую Собачью пещеру.
В Чивитта-Веккиа Онорина почувствовала себя нездоровой, и Жюль решился на время расстаться со своим кораблем. Супруги побывали в Риме, где писатель был принят воинственным папой Львом XIII. Затем направились во Флоренцию, Милан и Венецию. Венецианцы устроили им встречу, похожую на фантасмагорию. Город был иллюминован, балконы и карнизы украшены светящимися транспарантами. «Эвива Джулио Верне!» — кричала толпа. Маленькая девочка поднесла герою празднества лавровый венок…
Однако здоровье Онорины всё ухудшалось, и муж и жена решили возвратиться в Амьен по железной дороге. Путешествие было прервано — на время.
…В феврале 1895 года, в день рождения Жюля Верна, в доме на Лонгевильском бульваре был устроен костюмированный бал. У входа висела большая афиша: «Гостиница для путешественников вокруг света. Разрешается бесплатно пить, есть и танцевать». Хозяин был одет трактирщиком, хозяйка — трактирщицей. Они несли огромный котел с вареными овощами и большими ложками раздавали угощение желающим. На галерее был организован уже настоящий великолепный буфет. Гости были одеты китайцами, русскими, неграми, американцами, шотландцами, турками, арабами, испанцами, индийцами… Все народы мира окружали творца «Необыкновенных путешествий»!
Тяжелая болезнь приковала писателя к его уединенному кабинету, расположенному в высокой башне. Но он всё же продолжал путешествовать в своих книгах.
Смелые и неутомимые герои Жюля Верна исколесили весь земной шар. Но они были не только отважными людьми: они были борцами за свободу, они верили в могущество науки и овладевшего ею человека. И многие из них искали путей на обетованный остров Утопия.
Утопия — это мир, созданный без борьбы, счастливая страна, не завоеванная, а упавшая с неба. Но неужели Жюль Верн, так ненавидевший угнетение и громко заявивший об этом устами своего любимого героя капитана Немо, — неужели он не видел в окружающей его действительности двух лагерей, стоящих лицом к лицу?
Ответ на этот вопрос дают многие произведения Жюля Верна, посвященные Америке, и в первую очередь роман «Пятьсот миллионов бегумы».
Первые романы, посвященные Соединенным Штатам: «От Земли до Луны» и «Вокруг Луны», — были написаны ещё до путешествия писателя в Америку. Соединенные Штаты, в них описанные, не были реальной Америкой. Эта условная страна, где нет разлада между идеей и исполнением, страна неограниченных технических возможностей, была лишь воплощением мечты Жюля Верна — мечты о таком мире, где общество не связано никакими условностями — религиозными, сословными, историческими, где нет ненавистного монархического строя, подобного наполеоновской империи, сковывавшей в те годы всю мыслящую и борющуюся Францию.
Поездка в Америку открыла Жюлю Верну глаза: Соединенные Штаты не были похожи на благословенный край; напротив, это была страна свирепого капитализма, жестокого порабощения человека человеком. Чтобы впечатление это окрепло, понадобились события 1870–1871 годов: война и Парижская Коммуна.
