Неожиданная смерть обоих родителей, смерть, обстоятельства которой никак не позволяют назвать ее легкой — большая трагедия в жизни любого человека. Мало кто может поспорить с этим утверждением. Ни Гермиона, ни Гарри, никак не входили в число этих немногих.
Вот только как Гермиона ни пыталась, она никак не могла найти у себя все те эмоции, что она должна была испытывать в этом случае. Каждый раз, глядя на свои мысли и чувства, она приходила к одному и тому же выводу — смерть собственных родителей она воспринимает слишком спокойно.
Да, сначала она оказалась в полнейшем ступоре, услышав неожиданное известие, но, сейчас, по зрелому размышлению, выходило, что случилось это именно из-за неожиданности этого самого известия, а не из-за его содержания. Дальше же все пошло по сценарию, неоднократно отработанному при всех прочих внезапных событиях и происшествиях — стоило лишь немного опомниться, и разум начал привычно выдвигать предположения и строить догадки, особо не отвлекаясь на лишние переживания.
Что она испытывала в итоге, когда общая картина случившегося стала ясна?
Злость на министерство магии, столь блестяще выполняющее свою работу, что реакция на несколько Конфундусов Сириуса не заставила себя ждать, в то время как Круциатусы и Авады остались совершенно незамеченными. Школьник ведь в качестве преступника сморится намного приятнее, чем взрослый волшебник, знающий Непростительные — когда этого преступника ловишь, на него же и в самом деле можно наткнуться…
Вдобавок к злости, была и досада. Досада, что возможность подобного сценария даже не предполагалась. Да, отношения с родителями сложно было назвать нормальными. Ни о какой теплоте в этих отношениях не было и речи. Взрослые просто жили под одной крышей с ребенком и обеспечивали его необходимым для жизни, сведя всяческое общение к минимально возможному. После же первой поездки в Хогвартс они и вовсе жили, словно в разных мирах. И Гермиона даже и подумать не могла, что мир волшебный может внезапно вторгнуться в ту часть ее жизни, что с этим миром не связана никак. Часть жизни, ставшую почти совсем незначительной. Как бы грустно это ни звучало, если учесть, что речь шла о папе с мамой.
Все факты налицо и с ними не поспорить. Учась в закрытой школе, она много месяцев проводила вдали от родителей, и при этом желания провести каникулы вместе с ними в последние годы даже не возникало. Так, неделя-другая летом, и достаточно. Просто для галочки: отметилась дома, и назад. Даже почтой она пользовалась исключительно для напоминаний, когда ее нужно встречать с поезда. Фактически, она просто вычеркнула их из своей жизни. Для полноты картины оставалось лишь махнуть палочкой, чтобы и они тоже вычеркнули ее из своей.
И ведь подобное положение ее более чем устраивало. Как-то… грустно все это, если так подумать.
И именно что, если подумать. Разум осознает, что нужно ощущать в такой ситуации, а вот сами чувства… Сами чувства какие-то… блеклые и невыразительные. Ощущаются не потому, что они действительно есть, а из-за осознания того, что они должны бы быть.
У нее ведь убили родителей! Пытали причиняющим неимоверные мучения проклятием, а затем убили! Она должна находиться в глубоком трауре, а вместо этого она всего лишь злится, что не предусмотрела этого. Злится, да желает отомстить врагу, в счете к которому появился еще один пункт.
Да, по всему выходило, что одна из тяжелейших утрат в жизни любого человека для нее — всего лишь очередной пункт в списке прегрешений заклятого врага. Неприятный эпизод в жизни, не более.
И как все до такого дошло? Что стало причиной? Неожиданно открытый новый мир, весь такой манящий и не обычный, после которого совсем не хотелось возвращаться в скучный и банальный старый? Постоянные «приключения», вынуждавшие бороться за жизнь, убивать или быть убитыми, заставившие в итоге столь безразлично относиться к чужой смерти?
Может быть, причина опять кроется в сплаве двух личностей, не перестающем преподносить все новые и новые сюрпризы? Неужели их мировоззрение успело настолько измениться, что ничья судьба, кроме своей собственной, не беспокоит их по-настоящему?
Простая проверка, заключавшаяся в объединении сознаний, дала весьма однозначный ответ на этот вопрос. Причем ответ был дан не столько имевшимися в подобном состоянии мыслями, сколько самим фактом, что им захотелось провести эксперимент с целью выяснить, как изменение образа мышления повлияет на отношение к гибели ближайших родственников.
То, что обычными людьми они называть себя не могут, понятно было и раньше. А вот теперь, похоже, встает вопрос, можно ли вообще считать себя людьми.
Глава 58. Одна нога здесь, другая - там.
На осознание и принятие внезапно открывшихся особенностей собственного мировоззрения ушел весь последовавший за самим внезапным открытием день. В принципе, размышления на тему «Как мы дошли до жизни такой и куда теперь двигаться дальше» могли бы затянуться и на более длительный срок… Но именно что «могли бы». Конечно, повод предаться глубокой и длительной меланхолии был более чем достаточным, но никто из обладающих этим поводом не видел особого смысла пытаться им воспользоваться. Не из-за того, что неожиданное и неприятное открытие оставило их совсем равнодушными, вовсе нет. Несмотря на отсутствие острых эмоций, смерть родителей все-таки ощущалась… чем-то неправильным. Не должно было такого случиться.
Сколь бы огромным ни было то расстояние, что разделило Гермиону и ее родителей, окажись у нее возможность не дать случиться трагедии, она бы ей непременно воспользовалась. Вот только даже магия не всесильна. Так что глупо предаваться пустым переживаниям об уже случившемся, раз нет возможности что-то тут исправить. А вот о том, что может случиться дальше, подумать стоит.
Совсем круглой сиротой Гермиона не осталась — со стороны обоих родителей у нее по-прежнему имелись родственники. Но только есть ли смысл «без вести пропавшей» явить им себя? Если и с родителями отношения были совершенно никакими, то уж про более дальнюю родню и говорить нечего: она знала, что таковая существует, не более. И желания пытаться наладить контакты с совершенно незнакомыми людьми обнаружить у себя не удалось. Возможно, конечно, что интересующийся «истинной» личностью Гермионы Волдеморт захочет навестить и ее более дальних родственников и потому последних стоит предупредить о возможной опасности… Но при более тщательном рассмотрении эта мысль была отброшена: со дня смерти родителей прошло почти полгода — более чем достаточный срок для осуществления подобных намерений, если бы они действительно имелись.
