— Ко дворцу премьер-министра пошли броневики. Я их узнал по знакам на броне — они из второй бригады…
В коридоре тускло горела пятнадцативаттная лампочка, лицо солдата казалось серым.
— И два грузовика с солдатами… к электростанции… Лампочка мигнула раз, другой и погасла.
— Уже…
Голос солдата дрожал от волнения:
— Я велел шоферу подготовить машину. Она у ворот…
И тут генерал почувствовал, что энергия возвращается к нему. Ему показалось, что он почуял запах пороха, с которым был знаком только лишь по маневрам. Он внутренне весь подобрался, он, генерал, не участвовавший ни в одном сражении, и отчаянный восторг вдруг охватил его душу. Может быть, вся его жизнь была именно ради этого момента, и этот момент наконец настал…
Его зеленый «мерседес» пулей вылетел из ворот, завернул за угол и…
— Стой!
Грохнула очередь из пулемета.
По мостовой навстречу машине бежали люди в военной форме. Другие выскакивали из грузовика, приткнувшегося у обочины.
— Стой! Стой! — кричали они и стреляли в воздух.
Шофер резко нажал на тормоз, машина словно споткнулась и замерла на месте.
Генерал успел заметить, как его ординарец выставил в окно ручной пулемет.
«И когда он успел его раздобыть?» — подумалось генералу.
— Убери эту штуку! — решительно приказал он солдату. — Открой дверь!
Тот положил пулемет на сиденье и выскочил из машины, привычно распахивая заднюю дверцу.
Генерал вышел из машины и встал, широко расставив ноги, рукой оперся на эфес сабли… Сейчас он выглядел точь-в-точь как на параде, каким его привыкли видеть солдаты и офицеры, идущие парадным английским шагом — два коротких, один длинный — мимо командующего, под марш военного оркестра…
Солдаты приближались, мягко шлепая по асфальту своими брезентовыми, оклеенными резиной сапогами с короткими голенищами. Первым подбежал молоденький лейтенант, запыхавшийся, с маленьким черным автоматом в руке.
— Смирно! — раскатистым басом, каким он привык командовать на маневрах, рявкнул генерал и сам удивился строгости и решительности своего голоса. — Это еще что за безобразие, господин лейтенант?
Лейтенант стоял перед ним в положении «смирно», подбросив руку к козырьку фуражки.
— Па-а-а-чему беспорядок?
Солдаты превратились в статуи, там, где их застиг приказ.
— Па-а-а-чему стрельба?
В голосе генерала бушевала ярость.
— Господин лейтенант!
— Слушаюсь, ваше превосходительство!
— Поставить караулы у моего дома. Никого не впускать, никого не выпускать! Я еду в штаб и оттуда пришлю указания. Выполняйте!
— Слушаюсь! Лейтенант опять козырнул.
— Сержант Окигбо! — выкрикнул он в сторону стоящих по стойке «смирно» солдат. — Поставить караулы у дома командующего. Никого не впускать. Ждать приказа.
Он опять козырнул генералу и так и замер, пока командующий садился в машину. Он даже осторожно прикрыл за ним дверцу.
И только когда зеленый «мерседес» уже скрылся за углом, лейтенант вдруг со всей силы ударил себя кулаком в лицо и разрыдался бессильными мальчишескими слезами.
— В штаб полиции! — приказал генерал шоферу.
Им владела необычайная энергия, мысли были четки и быстры.
«Наверняка повстанцы захватили штаб армии, — про себя размышлял он. — Я бы на их месте сделал то же самое. Молодцы мальчики… Но мы еще посмотрим, кто кого. Мы еще посмотрим».
Генерал был уверен, что штаб полиции еще не занят. Вряд ли офицерам удалось вовлечь в заговор своих коллег из полиции, которая издавна находилась на более привилегированном положении, чем армия. Да и полицейских в стране было намного больше, чем солдат, к тому же силы полиции уже не раз испы-тывались в деле — в подавлении всяческих волнений и демонстраций.
Действительно, в штабе полиции было все спокойно. Часовые удивленно вскочили, увидев в столь необычное время командующего армией, взяли на караул.
— Немедленно вызвать бригадира Акатолу, — резко бросил он прибежавшему дежурному офицеру. — Поднять части по тревоге!
И уже через несколько минут в полицейских казармах, расположенных рядом — буквально в нескольких шагах, взвыла сирена.
Бригадир Акатола явился, на ходу застегивая мундир.
Генерал уже сидел в его кабинете и за его столом. В другое время бригадир возмутился бы этим вторжением — пусть даже вторгся и сам командующий армией, но теперь генерал ему просто не дал для этого времени.
— Судя по всему, произошел бунт в армии, — сразу же начал генерал, как только Акатола появился на пороге кабинета. — Что вы об этом знаете?
Бригадир не знал ровным счетом ничего.
— Тогда что вы намерены делать?
«У тебя бунт, а спрашиваешь ты меня», — злорадно подумал бригадир, но вслух ответил, медленно подбирая слова и стараясь выиграть время: мысли его после вчерашнего приема у заместителя командующего армией еще путались.
— Я… полагаю… необходимо известить премьер-министра…
«Как же! — злорадно мелькнула мысль у генерала. — Ищи его! Мятежники наверняка начали именно с его дворца! Это вам не полицейские офицеры».
— Что ж, попробуем!
Генерал снял трубку телефона и подул в нее.
— Не работает? Хорошо, пошлите мотоциклиста. И… мотоциклистов по городу посмотреть, что творится… Окружить это здание мобильными частями полиции. Затем пошлите мотоциклистов… в арсенал, на военно-морскую базу… в казармы запасного батальона… в…
Он называл части, стараясь не пропустить ни одной, кроме второй бригады.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЛУИС ПЕРЕД БУРЕЙ
1
До Игадана патрули то и дело останавливали «пежо». Собственно, в этом не было ничего необычного. Вот уже два года, как на всех дорогах этой провинции были установлены специальные полицейские посты: они обыскивали автомашины — искали оружие. Тень заговора продолжала витать над страной, хотя вождь Колоколо уже давно сидел в тюрьме где-то на Севере.
Обычно дорогу перегораживали пустыми железными бочками, между которыми клали солидную жердь. Этот импровизированный шлагбаум поднимался и закрывался полицейским с винтовкой за плечами. Другие полицейские тем временем шарили в багажниках.
Оружия не находили. Но редко кому из шоферов дряхлых грузовиков, набитых пассажирами и товарами, удавалось избежать «даша».
«Даш» по-местному означало «подарок».
И полицейские установили твердую таксу «даша» в зависимости от количества пассажиров и груза, однако не меньше двух шиллингов с водителя.
Шоферы ворчали, но делать было нечего. Дряхлые машины, которые здесь назывались «буш-такси» или «мамми-ваген», как правило, или не имели необходимых документов, или эти документы были давно просрочены… и водители предпочитали платить дань полицейским.
