Если вообще стоит их делать.
Быстрая тень мелькнула в гардеробной, где Инди и Марион оставили свои чемоданы. Существо двигалось с поразительной осторожностью, открывало сумки, перебирало одежду, поднимало даже крошечные клочки бумаги, тщательно все разглядывая. Но, видимо, то, что было нужно, не попадалось. Требовалось, чтобы предмет был определенной формы, рисунок или вещь — не имело значения, главное— форма. Ничего не обнаружив, существо поняло, что хозяин рассердиться, а это значит, что вкусной еды не будет. Возможно, даже накажут. Существо вновь постаралось вспомнить, как должен выглядеть нужный предмет— медальон в виде солнца с дыркой посередине, и какие-то знаки вокруг — и снова принялось за поиски.
Опять — ничего.
Обезьянка бесшумно выскользнула в коридор, подобрала остатки еды со стола, где она играла с милой женщиной, и, прыгнув в окно, растворилась в темноте.
КАИР
Наступил день, такой солнечный и ясный, что небо казалось ярким до белизны. Все вокруг сверкало и слепило глаза: стены и ткани, одежда и посуда.
— Зачем тебе понадобилась эта обезьяна? — спросил Инди, кивнув в сторону мартышки, когда он и Марион оказались на улице, запруженной галдящими людьми и суетливыми торговцами.
— Она сама увязалась за мной, я ее не брала.
— Ты ей понравилась
— Дело не во мне. Она решила, что ты ее папочка — вы определенно похожи.
— Внешне, возможно, но духовный мир у нее явно твой.
Марион помолчала, потом неожиданно спросила:
— Почему ты не нашел себе какую-нибудь милую женщину и не завел с ней 9 детей?
— А почему ты решила, что не нашел?
Она удивленно посмотрела на него, и он с удовлетворением подумал, что вид у нее ошарашенный. Ему оказалось, что он даже заметил во взгляде что-то похожее на ревность. Наконец она произнесла:
— Ты слишком безответственный для такого дела. Мой папа сразу раскусил тебя, Инди. Он всегда говорил, что ты бездельник.
— Как мило с его стороны.
— Самый талантливый бездельник из всех его учеников. Но лентяй — он лентяй и есть. И все-таки, знаешь, он тебя любил. Тебе надо было сильно постараться. Чтобы он изменил свое отношение к тебе.
Инди вздохнул.
— Мне не хочется возвращаться к этому, Марион.
— Мне тоже. Но время от времени не мешает напоминать тебе кое о чем.
— Чтобы уколоть мое самолюбие?
— Вот именно. Чтобы не забывался.
Инди ускорил шаг. Иногда, несмотря на кажущуюся непроницаемость, ей все же удавалось задеть его за живое. Вроде того неожиданного приступа желания вчера ночью. Мне же это не нужно, вновь решил он. Это может стать только помехой. Любовь всегда предполагает какой-то внутренний порядок, а я привык к хаосу, я в нем, как рыба в оде.
— Ты мне так и не сообщил, куда мы направляемся, — наконец сказала Марион.
— Встретимся с Саллой, он отведет нас к одному специалисту.
— И не надоело тебе таскать меня повсюду. Совсем как мой отец. Тот тоже таскал меня по всему свету, словно старую тряпку.
Они дошли до места, где улица разветвлялась. Неожиданно обезьяна вырвалась из рук Марион и вприпрыжку помчалась прочь сквозь толпу.
— Эй! Вернись! — закричала Марион.
— Да пусть бежит. — Инди облегченно вздохнул.
— Я привязалась к ней.
Инди сверкнул на нее глазами, схватил за руку и поволок за собой.
Обезьянка стремительно неслась вперед, лавируя среди прохожих и ловко увертываясь от людей, старающихся ее поймать. Неожиданно она завернула за угол, влетела в распахнутую дверь и прямиком прыгнула на руки своему хозяину. Человек прижал малышку к себе, засунул ей в рот конфету, затем вышел из дома. Дрессировать мартышку намного выгоднее, чем натаскивать собаку — она во сто раз умнее, подумал он.
Мужчина оглядел узкую улочку, потом, запрокинув голову, помахал кому-то на крыше. Ему помахали в ответ.
Он погладил обезьянку: она хорошо справилась с заданием — выследила двоих, которых надо убить, причем сделала это не менее ловко, чем опытный сыщик, не вызвав и тени подозрения.
Отлично, подумал мужчина, отлично.
Инди и Марион свернули в сторону небольшой площади, уставленной лавками уличных торговцев и битком набитой покупателями. Внезапно Инди остановился. Знакомое покалывание в затылке предупреждало его о надвигающейся опасности. Что-то должно случиться.
Он оглядел толпу. Но что именно?
— Почему мы остановились? — спросила Марион.
Инди не ответил.
Толпа. Тут сам черт не разберется, с какой стороны ждать нападения. Он сунул руку под куртку и нащупал рукоять хлыста, потом вновь обвел глазами море людей вокруг. Наконец его взгляд остановился на группе мужчин, которые двигались в его сторону, причем более целеустремленно, ем кто-то другой.
Несколько арабов и пара европейцев.
Через секунду Инди увидел, как блеснуло на солнце что-то металлическое. Кинжал, мелькнуло у него в голове. В руке приближающегося к ним араба вновь сверкнуло оружие. Инди быстро выхватил хлыст и замахнулся. Угрожающе просвистев в воздухе, хлыст обвился вокруг запястья араба, и кинжал выскользнул из его руки. Но тут Инди увидел, что еще какие-то люди обступают их с Марион со всех сторон.
— Выбирайся отсюда. — сказал он девушке, подтолкнув в спину. — Беги!
Но Марион не тронулась с места. Вместо этого она схватила метлу с ближайшего прилавка и сунула в лицо другому арабу, который тут же упали покатился по земле.
— Уходи, — настаивал Инди. — Уходи же!
— Черта с два.
Их слишком много, подумал Инди, слишком много даже на двоих. Краем глаза он заметил широкое лезвие топорика, нацеленное на него, и снова замахнулся хлыстом, обвил шею нападавшего, потянул на себя. Издав стон, араб рухнул на землю. Но тут на него набросился один из европейцев, пытаясь вырвать хлыст из рук. Инди со всего маху ударил его ногой под дых. Схватившись за живот, противник упал навзничь на лоток с фруктами, раздавив весь товар, так что прилавок стал походить на какой-то авангардистский натюрморт. Повернув голову, Инди заметил в стене открытую дверь. Он схватил Марион за руку, пихнул ее внутрь и задвинул засов. Девушка бурно протестовала, но выбраться наружу не могла.
Инди тем временем оглядел площадь и, работая хлыстом, принялся крушить прилавки: хаос и неразбериха — вот что сейчас его спасет. Прямо рядом с его ухом просвистел нож, он еле успел уклониться, но не растерялся и метким ударом хлыста обвил щиколотку нападавшего араба. Под истошные вопли торговцев противник шлепнулся в груду черепков от разбитых ваз и горшков.
