Теперь время отходить и самому. Иван пополз вдоль грядки, намереваясь через пустырь пробраться к пулеметчикам. Послышалась очередь… Ивана что-то дернуло за одежду, опалило спину, но он не остановился, пока не дополз до конца грядки. Однако, чтобы выбраться на пустырь, требовалось перелезть через штакетник. И в это время справа застрочил «Дегтярев», который не выпускал из рук Станислав.
Путь отхода был свободен.
— Пора, — поторопил Иван товарищей, — нельзя терять ни минуты.
Он поднялся, но отходить оказалось некуда: со всех сторон, даже оттуда, где совсем недавно рвались снаряды и где скрылся Синкевич с бойцами, двигались фашисты. Они шли во весь рост, взяв автоматы на изготовку, шли подчеркнуто тихо, выдерживая шаг, интервал; все это смахивало на психическую атаку.
Первым из оцепенения вышел Иван:
— Надо занимать круговую, да на троих многовато фрицев.
— Не беда, вот только патронов почти нет, — досадливо заметил Чеслав.
Бойцы стали готовиться к отражению атаки. С одной стороны в борозде опустевших грядок с автоматом пристроился Иван, с другой — Чеслав и Станислав с пулеметом.
Быстро сжималось кольцо вокруг бойцов, фашисты шли плотной стеной в две шеренги, потом в три…
— Жди не жди, — проговорил Станислав, — а пули тоже надо успеть израсходовать.
Он прицелился, почти в упор ударил по фашистам. Короткими очередями повел огонь из автомата Иван.
Гитлеровцы залегли. В бойцов со всех сторон полетели гранаты.
И вот уже фашисты с победными криками поднялись в атаку. «Дегтярев» вновь встретил их прицельным огнем. Молчал только автомат Бабины, раненый Иван упал ниц.
Когда кончились патроны и пули, Станислав и Чеслав встали во весь рост — высокие, сильные.
— Прощай, Чеслав, — сказал Станислав и, взяв пулемет за дуло, двинулся навстречу фашистам.
— Прощай, — громко отозвался Чеслав и пошел с ним рядом.
Фашисты, вооруженные автоматами, гранатами, финскими ножами, в нерешительности остановились. Они выжидающе смотрели на идущих навстречу партизан. Офицер что-то тихо говорил солдатам — вероятно, приказал не стрелять.
Тишину разорвала автоматная очередь: собрав оставшиеся силы, Иван выпустил последние патроны.
— Ванюша, держись! — что было сил крикнул Станислав и врезался в самую гущу карателей.
Размахивая прикладом пулемета налево и направо, он прокладывал дорогу к товарищу.
Ни на шаг не отставал Чеслав. При каждом ударе стволом автомата он зло приговаривал:
— Это тебе, гад, за Белоруссию! Это тебе, подонок, за родную Польшу! Это тебе, нечисть, за любимую Варшаву!
Но силы были слишком неравны…
В этом бою погибло семь бойцов группы. Каратели потеряли несколько солдат и офицеров.
…Синкевич кончил говорить, но, судя по его мелко дрожащим губам, воспаленно горящим глазам, мыслями все еще был там, под Антоновкой.
Тихо стоял, прислонясь к печке спиной, будто отогреваясь от внезапно обрушившегося неприятного холодка, Линке.
— Так… — Рабцевич качнулся взад-вперед, перевел взгляд на Линке. — Что предложишь, комиссар? Как поступить с командиром группы?
Линке ответил не сразу.
— За то, что, попав в такое положение, не растерялся, не дал погибнуть всей группе, его следовало бы наградить. Но, думаю, наши потери могли бы быть меньше, если бы он, перед тем как войти в Антоновку, не только наблюдал за деревней, но и выслал дозор. — Линке помолчал. — В таком случае его следовало бы наказать.
Рабцевич резко встал, приказным тоном произнес, глядя на Синкевича:
— Отстраняю-тебя от командования группой. Можешь идти!
Синкевич повернулся, шагнул к двери. Из рваного сапога вылезла портянка.
— Постой, — окликнул Рабцевич. — Найди Процанова, скажи, что я приказал выдать тебе и бойцам новое обмундирование. Все!
Командир и комиссар видели в окно, как Синкевич медленно, будто не зная, куда идти и что делать, спустился с крыльца, постоял и потом побрел через двор.
— Не следовало бы его отстранять, — покачал головой Линке, — он ведь, можно сказать, на том свете побывал…
В расширенных глазах Рабцевича блеснуло пламя.
— А почему же ты мне это раньше не предложил? Или теперь жалко стало? — Волнуясь, полез за кисетом. Сделал одну затяжку, другую и, несколько успокоясь, добавил: — Ты видел его состояние? Глаза видел? Его сейчас нельзя оставлять командиром. Вот забудется, придет в себя, тогда и решим.
В начале ноября из Центра пришла радиограмма. В ней в связи с приближением Советской Армии отряду приказывали перебазироваться под Пинск.
Рабцевич хорошо знал Пинщину еще с гражданской.
После изгнания белополяков и кайзеровцев из Качеричей Рабцевича избрали в волостной революционный комитет. Заведовал земельным отделом, участвовал в распределении помещичьих земель среди крестьян. Тогда же, в семнадцатом, стал членом РСДРП(б). В конце 1918 года добровольцем вступил в Красную Армию. Вскоре Рабцевича направили на курсы командного состава. Учеба в Москве неоднократно прерывалась боевыми заданиями: курсантов бросали то на один, то на другой фронт. Участвовал Рабцевич и в боях с Юденичем на подступах к Петрограду. В феврале 1920 года по окончании курсов его назначили начальником полковой команды пеших разведчиков 29-го стрелкового полка. В один из январских дней 1921 года Рабцевича вызвал член Реввоенсовета Западного фронта товарищ Жан и предложил отправиться в длительную командировку в Западную Белоруссию. Три с половиной года провел тогда Рабцевич под Барановичами, Пинском, вдоль и поперек исходил местные леса и болотные топи.
Как же пригодился теперь опыт тех далеких лет!..
Посоветовавшись с Линке, начальником разведки Николаем Прокопьевичем Бабаевским и начальником штаба Федором Федоровичем Побажеевым, Рабцевич решил сначала послать под Пинск одну из боевых групп, чтобы она подыскала место для базы, а уж потом отправиться в дорогу всем отрядом.
— Карл, — сказал Рабцевич, — думаю, тебе следует возглавить это дело… Группу Игнатова возьмешь с собой?
— Конечно…
Еще когда стояли под деревней Столпище, Линке ходил с Игнатовым на диверсионную операцию. Между комиссаром и бойцами группы установились дружеские отношения. Шло время, взаимная симпатия росла. Когда выдавалось время, Линке с удовольствием приходил к игнатовцам, проводил занятия с бойцами, участвовал с ними в операциях.
— Вот и хорошо, — сказал Рабцевич, — пойдете вместе…
Александр Маркович тут же написал письмо давнему другу Василию Захаровичу Коржу, командовавшему под Пинском партизанским соединением, попросил оказать комиссару необходимую помощь.
