— Любопытно. Но ведь нельзя забывать и о разнице между водой в вашем шаре и моей магнитной плазмой…
— И это учитывалось в опытах: жидкость делали электропроводящей, а шар помещали между полюсами сильного магнита.
— Отлично. Теперь остается еще подобрать и другие подобия моим уникальным природным условиям: температуре, достигающей, по вашим расчетам, двадцати миллионов градусов в моих недрах, давлению, в тысячу миллио-нов раз превышающему ваше атмосферное. А для чего, собственно, понадобились такие модели, которые не светят и не греют?
— С их помощью ученые надеются уточнить прогнозы перемен вашей деятельности, которая очень сильно сказывается на всей Земле.
— Ага, мы, кажется, подошли к теме, которая вас больше всего волнует. «Проблема Солнце — Земля», — так, помнится, называют ее ваши ученые?
— Да, и это вполне естественно. Наша планета так тесно связала с вами, что многие астрономы теперь считают, и не без резона, что солнечная атмосфера простирается гораздо дальше, чем мы раньше полагали, — до самой Земли. И малейшие перемены в вашей активности сказываются на нашей жизни.
— Это, конечно, весьма лестно для меня, но, пожалуй, немного преувеличено…
— Может быть. Но во всяком случае ваше влияние на погоду мы ощущаем весьма явственно. Много хлопот причиняют нашим радистам магнитные бури в ионосфере, порождаемые ворвавшимися потоками ваших частиц? Тогда происходят совершенно невероятные вещи: то радиосвязь прерывается в некоторых местах так надолго, что внезапно замолкшие подводные лодки и самолеты уже считают погибшими, а то, наоборот, из-за ваших капризов через весь Атлантический океан перелетает с лондонских улиц голос диспетчера, вызывающего на ультракоротких волнах шофера ближайшего такси. Попробуй тут разберись…
— Н-да, но вам не кажется, что во всей этой неразберихе должна быть какая-то система, закономерности, которых вы пока не познали?
— Этим и заняты сейчас ученые. Они пытаются раскрыть закономерности перемен вашей активности, чтобы можно было давать надежные прогнозы на неделю, на месяц, на год вперед. И в этом они добились несомненных, хотя и не слишком громких пока, успехов. Много исследователей занято разгадкой цикличности вашей деятельности. Уже довольно хорошо изучен самый заметный одиннадцатилетний цикл усиления и постепенного спада вашей активности. Другой цикл, захватывающий примерно восемьдесят лет, как предполагают ученые, особенно влияет на перемены земного климата, заставляя его периодически становиться то теплее, то холоднее. Есть у наших исследователей весьма серьезные подозрения о существовании и еще более растянутых во времени циклов вашей деятельности — примерно на шестьсот лет. Но проверить их пока трудно, потому что шесть столетий назад за вами еще не наблюдали так внимательно и пристально, как сейчас.
— Но ведь для расследования вам не обязательно иметь письменные доказательства. Все перемены моего излучения записаны и в отложениях различных горных пород земной коры, и в ископаемых остатках древних животных и растений, и в чередовании годовых колец тысячелетних калифорнийских секвой. Ищите, ищите…
— В связи с этим мне бы хотелось задать вам один весьма волнующий нас вопрос, дорогое светило. Земля существует пять, а возможно, даже семь-восемь миллиардов лет — тут ученые еще расходятся во мнениях. И, по новейшим космогоническим теориям, наша планета достаточно быстро остыла или даже вообще никогда не была слишком горячей, так что почти с самого начала имелись условия для развития жизни. Почему же в таком случае жизнь на Земле начала развиваться только в последний миллиард лет?
— Мне кажется, что и в этом случае имеет смысл искать ответ у вас, на Земле.
— Попробуем. Сейчас как раз наши ученые и инженеры объединяют свои усилия, чтобы в разных точках планеты пробурить сверхглубокие скважины и впервые заглянуть в сокровенную толщу земной коры. Но одновременно мы готовимся и усилить наблюдение за вами, наша сияющая дневная звезда. Сейчас заканчивается очередной одиннадцатилетний цикл вашей повышенной активности, оказавшийся на сей раз весьма бурным, и тысячи ученых различных стран готовятся вести исследования по программе так называемого «Международного года спокойного Солнца».
— Благодарю вас за такое внимание и от всей своей пламенной души искренне желаю успеха. Вы сможете многое узнать, наблюдая за мной с расстояния, особенно с искусственных спутников: приборам, установленным на них, не будет мешать земная атмосфера.
Кстати, как раз в октябре исполняется ровно пять лет, как пополнилась моя солнечная семья. Советские ученые, рабочие и инженеры создали первую искусственную планету. С тех пор спутников вокруг Земли уже закружилось столько, что я сбиваюсь со счета: сколько же теперь у меня детей? Правда, почему-то не все они изучают космос. Многие искусственные спутники, стартующие с западного полушария Земли, больше заняты слишком пристальным рассматриванием поверхности своей родной планеты. Похоже, что все эти «Самосы», «Мидасы» и «Эксплореры» заняты не научными исследованиями, а совсем иной и, надо сказать, весьма малопочтенной работой…
— Да, к сожалению, вы правы. Но мы надеемся, что вскоре ученые всех стран действительно объединят свои усилия в мирном исследовании загадок природы, и тогда гораздо быстрее пойдет изучение и вас, дорогое Солнце, и всех планет. И хотя мы действительно вряд ли когда-нибудь сможем ступить на вашу огненную поверхность, это не помешает нам вечно стремиться к вам, добиваться разгадки всех ваших тайн.
По преданию, древнегреческий философ Евдокс умолял богов дать ему возможность хоть один раз увидеть Солнце вблизи и узнать, каковы его форма, величина и красота, даже ценой того, чтобы быть тотчас же сожженным. С тех пор мы многое узнали о вас, но та же великая страсть познания живет в душе каждого настоящего исследователя.
— Спасибо.
— А мне, в свою очередь, разрешите поблагодарить вас за такое обстоятельное интервью.
— О, у меня уже есть некоторый опыт!
— Что вы имеете в виду?
— Ну как же, ведь меня интервьюировали даже в стихах. Помните? «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче».
— Ага, значит, я правильно расшифровал странную радиограмму и сразу понял, что это именно вы подаете голос из мирового пространства?
— Конечно. Я очень люблю эти стихи:
«…А мне, ты думаешь,
светить
легко?
— Поди, попробуй! —
А вот идешь —
взялось идти,
идешь — и светишь в оба!»
— У вас это звучит отлично, но, к сожалению, перевод электронной машины был не слишком вразумителен…
