Было очень тихо и прохладно. Оркестр играл где-то под ногами. Музыка звучала приглушенно, и мелодию нельзя было разобрать.
В открытую дверь за моей спиной вошла Линда Конкист и остановилась, глядя на меня холодными ясными глазами.
Она была похожа на свою фотографию – и не похожа. Я увидел широкий холодный рот, широко расставленные прохладные глаза, темные волосы, разделенные посередине на прямой пробор. На ней был белый плащ с поднятым воротником; руки она держала в карманах плаща, во рту у нее была сигарета.
Она казалась старше, чем на фотографии; взгляд жестче, и губы давно разучились улыбаться. То есть они, вероятно, улыбались заученно, когда она выходила на сцену, но в другое время были плотно сжаты.
Она прошла к столу и некоторое время стояла неподвижно с опущенными глазами, словно пересчитывая медные безделушки на нем. Потом увидела стеклянный графин, плеснула из него в стакан и опрокинула его содержимое в рот быстрым коротким движением кисти.
– Вы некто по имени Марлоу? – Она присела на краешек стола и скрестила ноги.
Я ответил, что я – некто по имени Марлоу.
– Вообще-то я уверена, что вы ни на грамм не будете мне симпатичны. Давайте выкладывайте, что там у вас, – и отваливайте.
– Что мне нравится в этом заведении, – сказал я, – так это то, что здесь все абсолютно точно соответствует некоему стереотипу: полицейские у ворот, блеск и роскошь вестибюля, шикарные девицы, торгующие сигаретами; жирный сальный еврей с царственно скучающей танцовщицей; великолепно одетый, пьяный и безобразно грубый джентльмен, оскорбляющий бармена; молчаливый субъект с пистолетом; владелец ночного клуба с мягкими седыми волосами и манерами героя второсортных фильмов и теперь вы – высокая темноволосая певичка с небрежной усмешкой и уличным жаргоном.
– Вот как? – Она поднесла сигарету к губам и медленно затянулась. – А как насчет остроумного сыщика с прошлогодними шутками и манящей улыбкой?
– А какие у меня вообще основания разговаривать с вами?
– И какие же?
– Она хочет это вернуть назад. Срочно. Надо поторопиться, иначе будут неприятности.
– Я думала… – начала она и осеклась. Я наблюдал, как она борется с внезапным выражением заинтересованности на лице, вертя в пальцах сигарету и низко наклоня к ней голову. – Что она хочет вернуть, мистер Марлоу?
– Дублон Брэшера.
Она подняла на меня глаза и покивала, что-то припоминая и показывая мне, что припоминает.
– О, дублон Брэшера.
– Держу пари, вы о нем совершенно забыли.
– Почему? Нет. Я видела его несколько раз, – сказала она. – Вы сказали, она хочет вернуть его назад. Вы имеете в виду, она думает, что это я его взяла?
– Да. Именно так.
– Грязная старая врунья, – сказала Линда Конкист.
– Подозрения еще не делают человека вруном. Она может просто ошибаться. Значит, она не права?
– Зачем мне ее дурацкая старая монета?
– Ну, как… она стоит больших денег. Вы же можете нуждаться в деньгах. Насколько я понял, ваша свекровь не особенно щедра.
Линда резко хохотнула.
– Да, миссис Элизабет Брайт Мердок нельзя назвать очень щедрой.
– Может, вы говорите так просто со зла, – предположил я.
– А может, вам просто дать пощечину? – Она с отсутствующим видом затушила сигарету в медной пепельнице, проткнула окурок ножом для разрезания бумаги и потом стряхнула его с острия в мусорную корзину.
– Переходя к вероятно более серьезным вопросам, позвольте поинтересоваться: вы дадите ему развод?
– За двадцать пять сотен всегда буду рада, – ответила она, не глядя на меня.
– Вы не любите мужа?
– Вы разбиваете мне сердце, Марлоу.
– Он вас любит, – сказал я. – И, в конце концов, вы сами вышли за него.
Она лениво взглянула на меня.
– Мистер, не думайте, что я не заплатила за эту ошибку. – Она закурила следующую сигарету. – Но девушка должна как-то жить. А это не всегда так просто, как кажется. И девушка может ошибиться, выйти замуж не за того человека и не в ту семью, ища того, чего там нет. Безопасности, что ли.
– Но, не видя при этом необходимости любить, – добавил я.
– Я не хочу быть слишком циничной, Марлоу. Но вы бы удивились, если бы узнали, как много девушек выходит замуж только для того, чтобы обрести дом, – особенно девушек, у которых устали руки отбиваться от жизнерадостных посетителей подобных заведений.
– У вас был дом, и вы покинули его?
– Мне это дороговато встало. Старая накачанная винищем врунья сделала сделку невыгодной. Как она вам понравилась в качестве клиента?
– У меня бывали и хуже.
Она сняла крошку табака с губы.
– Вы заметили, что она делает с этой девушкой?
– Мерле? Я заметил, что она ее запугивает.
– Не просто. Девочка у нее живет с малолетства. Она пережила какое-то потрясение, и старая карга воспользовалась этим, чтобы полностью подчинить ее себе.
При посторонних она на нее орет, но наедине может гладить по головке и нашептывать в ушко. И крошка вроде как трепещет.
– Я в этом еще не разобрался.
– Крошка влюблена в Лесли, но сама не понимает этого.
Ее эмоции на уровне развития десятилетнего ребенка. В этой семейке вот-вот произойдет что-то забавное. Я рада, что не буду при этом присутствовать.
– Вы толковая девушка, Линда. Жесткая и умная. Наверное, когда вы выходили замуж, то думали, что многое приберете к рукам.
Она презрительно скривила губы.
– Я думала, что это, по крайней мере, будет отдыхом. Но даже отдыха не получилось. Это хитрая безжалостная женщина, Марлоу. И что бы она ни заставляла вас делать – это все преследует вовсе не те цели, о которых она говорит. У нее всегда другое на уме. Так что будьте осторожней.
– Она смогла бы убить пару человек?
Линда рассмеялась.
– Серьезно, – сказал я. – Были убиты двое людей, и, по меньшей мере, один из них был связан с редкими монетами.
– Я не совсем поняла. – Она спокойно посмотрела на меня. – Вы говорите, убиты?
Я кивнул.
– Вы сказали об этом Морни?
– Об одном из них.
– Вы сообщили полиции?
– Об одном из них. Том же.
Линда молча вгляделась в мое лицо. Она казалась бледноватой или просто усталой. И, пожалуй, она стала чуть бледней, чем раньше.
– Вы все выдумали.
Я усмехнулся и кивнул. Она, похоже, облегченно вздохнула.
– А дублон Брэшера? – спросил я. – Вы его не брали? О'кей. А как насчет развода?
– А это не ваше дело.
– Согласен. Ну что ж, спасибо за то, что согласились поговорить со мной. Вы знакомы с неким Ваньером?
– Да. – Ее лицо стало ледяным. – Не близко. Это друг Лу.
– Очень хороший друг.
– В ближайшее время он может стать непосредственным участником тихих уютных похорон.
– Подобные намеки в его адрес я уже как будто слышал. Что-то такое есть в этом парне. Каждый раз, когда всплывает его имя, в обществе возникает некоторая напряженность.
Она пристально посмотрела на меня и ничего не сказала. Какая-то мысль зашевелилась в глубине ее глаз, но в слова не воплотилась. Потом Линда спокойно сказала:
– Морни наверняка убьет его, если он не отвяжется от Лу.
– Да бросьте. Лу может уйти к любому в любой момент. Это ясно всем.
– Может быть, Алекс – единственный, кому это не ясно.
– Во всяком случае, Ваньер к моей работе отношения не имеет. Он никак не связан с Мердоками.
Она подняла уголок рта и сказала:
– Не связан? Позвольте мне сообщить вам кое-что. А почему бы и нет? Я просто большое дитя с открытым сердцем. Ваньер знаком с Элизабет Брайт Мердок – и близко. При мне он никогда не приходил в дом, кроме одного раза, но звонил часто. Иногда я поднимала трубку. Он всегда просил Мерле.
– Хм… забавно, – сказал я. – Значит, Мерле?
Она снова затушила сигарету, проткнула окурок ножом и стряхнула в мусорную корзину.
– Я очень устала, – внезапно сказала она. – Уйдите, пожалуйста.
Несколько мгновений я удивленно смотрел на нее, потом сказал:
– Спокойной ночи и спасибо. Всего хорошего.
Я вышел – она осталась стоять, держа руки в карманах белого плаща, наклонив голову и пристально глядя в пол.
Было два часа, когда я вернулся в Голливуд, поставил машину в гараж и поднялся к себе. Ветер уже стих, но в воздухе еще оставалась легкость и сухость дыхания пустыни. Воздух в квартире был спертым, и оставленный Бризом окурок сигары усугублял это. Я распахнул окна и проветрил комнаты, пока раздевался и вытряхивал все из карманов.
Среди прочих предметов я обнаружил счет компании по поставке стоматологических материалов. Он до сих пор выглядел как счет на тридцать фунтов кристоболита и двадцать пять фунтов альбастона на имя некоего Х. Р. Тиджера.
Я вытащил из секретера телефонную книгу и нашел в ней Тиджера. И словно вспышкой озарило мое сознание. Его адрес был 422, Западная Девятая – и адрес Белфонт-Билдинг был 422, Западная Девятая.
«Х. Р. Тиджер, зубное протезирование» – это я прочитал на одной из дверей шестого этажа Белфонт-Билдинг, когда смывался из офиса Элиши Морнингстара.
