Индийские джунгли оказались совсем не похожи на леса Орегона — здесь была сплошная зелень, и в запахе чувствовалась острая перечная горчинка. Изредка попадались исполинские лиственные деревья с томно склоненными ветвями, как у наших ив. В отличие от привычной мне темно-зеленой листвы, здешние листья имели скорее оливковый оттенок. Я обратила внимание на серый цвет древесной коры, которая на ощупь оказалась грубой и шероховатой; кое-где стволы трескались, и тогда кора отслаивалась тонкими, полупрозрачными чешуйками.
Летучие белки скакали с дерева на дерево, несколько раз мы спугнули оленей, ощипывавших листву. Учуяв тигра, олени поспешно бросались в джунгли, мелькая длинными ногами. Мне было интересно, как Рен отреагирует на них, но он даже ухом не повел. Через какое-то время я заметила еще одно серое дерево, чуть более скромных размеров, но с той же тонкой шелушащейся корой и глубокой трещиной в стволе, из которой сочилась густая клейкая смола. Я ненадолго оперлась об это дерево, чтобы вытряхнуть камешек из ботинка, и потом несколько часов соскребала эту липучку с пальцев.
Я как раз покончила с этим, когда мы вошли в особенно густые заросли высокой травы и бамбука, вспугнув целую стайку разноцветных бабочек. От неожиданности я попятилась и тут же врезалась в очередное смолистое дерево, перепачкав все плечо.
Рен остановился возле небольшого ручья. Я вытащила бутылку воды и жадно осушила ее. Конечно, было приятно немного облегчить тяжесть за спиной, но меня тревожило, что запасы воды стремительно подходят к концу. Поразмыслив, я решила, что в крайнем случае смогу пить из ручьев, где пьет Рен, однако постараюсь сделать это как можно позже. Я подозревала, что знакомство со здешней водой пройдет для меня далеко не так безболезненно, как для тигра.
Я присела на камень и достала еще один энергетический батончик. Съела половинку, а вторую и еще один целый батончик отдала Рену. В отличие от Рена, я вполне могла прожить на таком количестве калорий. Но если так пойдет и дальше, то тигру очень скоро придется выйти на охоту.
Открыв еще один карман черного рюкзака мистера Кадама, я вытащила компас и сунула его в карман джинсов. В рюкзаке, в целости и сохранности, лежали деньги, документы, бутылки с водой, аптечка первой помощи, спрей от комаров, свечка и перочинный нож, а вот мобильный телефон не был предусмотрен, и своего я тоже нигде не нашла.
Странно… Неужели мистер Кадам подозревал, что я окажусь в джунглях? Я снова вспомнила о пожилом мужчине, похожем на мистера Кадама, который стоял возле грузовика как раз перед его исчезновением, и вслух пробормотала:
— Неужели он с самого начала хотел, чтобы я тут потерялась?
Рен подошел ко мне и сел.
— Нет, — сказала я, глядя в синие тигриные глаза. — Это просто чушь. Какой ему смысл вести меня в Индию, чтобы заманить в джунгли и бросить тут? Откуда ему было знать, что ты уведешь меня сюда и что я пойду за тобой? И вообще, мистер Кадам совсем не похож на обманщика!
Рен смущенно потупился, словно чувствовал себя виноватым.
— Знаешь, что я думаю? Мистер Кадам просто отличный скаут!
Когда мы немного передохнули, Рен снова встал, прошел несколько шагов вперед и обернулся ко мне. Я устало слезла с камня и, не переставая причитать, поплелась за ним. На ходу я вытащила из рюкзака спрей от комаров, как следует опрыскала руки и ноги и щедро полила Рена. Я не смогла удержаться от смеха, когда он уморительно сморщил нос и оглушительный тигриный чих сотряс все его тело.
— Слушай, Рен, куда мы все-таки идем? Ты ведешь себя так, словно точно ведешь нас к какой-то цели. Лично мне хотелось бы поскорее вернуться в цивилизованный мир. Честное слово, я буду страшно признательна, если ты отыщешь дорогу в какой-нибудь город!
Но весь остаток утра и большую часть дня Рен продолжал вести меня по какому-то только ему видному пути через чащу. По дороге я часто сверялась с компасом, поэтому знала, что мы движемся на восток. Я как раз пыталась высчитать, сколько миль мы прошли, когда Рен с шумом протиснулся между кустами. Бросившись за ним, я вышла на открытое место.
У меня словно гора с плеч свалилась, когда я увидела небольшую хижину, стоявшую прямо посреди поляны. Изогнутая крыша, выстланная плотно увязанными охапками тростника, укрывала домик, как одеялом. Стены представляли собой частокол бамбуковых шестов, оплетенных лентами волокнистой коры, связанными между собой какими-то причудливыми узлами, а просветы и трещины были заткнуты пучками сухой травы и обмазаны глиной.
Вокруг хижины были в беспорядке навалены камни, образовывавшие некое подобие куцей стены не более двух футов высотой. Камни поросли густым зеленым мхом. Перед входом в домик стояли две каменные доски, расписанные какими-то неразборчивыми символами и знаками. Сама дверь оказалась такой низенькой, что даже человеку среднего роста пришлось бы согнуться в три погибели, чтобы войти. Еще я заметила одежду, развешанную для просушки под ветерком, и небольшой ухоженный садик сбоку от домика.
Когда мы приблизились к каменной стене, я остановилась, чтобы перешагнуть через нее, но тут Рен вдруг очутился рядом со мной и одним махом перелетел на другую сторону.
— Рен! Ты меня до смерти перепугал! Будь добр, никогда больше не подкрадывайся так бесшумно, сначала подай голос или предупреди меня как-нибудь по-другому!
Мы приблизились к хижине, и я уже приготовилась постучаться в карликовую дверку, но в последний момент замешкалась и покосилась на Рена.
— Нет, сначала нам нужно что-нибудь сделать с тобой.
Я вытащила из рюкзака желтую веревку и подошла к дереву, росшему на краю дворика. Рен с явной неохотой последовал за мной. Я поманила его ближе. Когда наконец он подошел, я пропустила веревку через его ошейник и привязала к дереву. Рен заметно погрустнел.
— Прости, Рен, но мы никак не можем оставить тебя на свободе. Ты же до смерти перепугаешь все семейство! Честное слово, я мигом вернусь!
Я снова повернулась к хижине, но не успела сделать и нескольких шагов, как вдруг услышала за спиной тихий мужской голос:
— Неужели это в самом деле необходимо?
Медленно обернувшись, я увидела перед собой очень красивого молодого человека. На вид лет двадцати с небольшим. Он был примерно на голову выше меня, сильный, мускулистый, в белой одежде из хлопка. Незаправленная белая рубашка с длинными рукавами была небрежно расстегнута, обнажая хорошо развитую бронзовую грудь. Молодой человек был босиком, закатанные на щиколотках легкие белые брюки подчеркивали загар его ступней. Блестящие черные волосы, беспечно отброшенные назад со смуглого лба, слегка курчавились над шеей.
